Марина Karol Комаркевич
Сестра Крысолова. II Действие

< < < I действие

	Хаммельн мрачен и тих. Вечер. Никого нет на улице. Глашатаи со стражей обходят дома.
	Глашатай:	Иоганн Цезен, сын капельмейстера хаммельнского собора, двенадцати лет.
	Фру Цезен:	Он дома.
	Глашатай:	Фридрих Логау, Пауль Логау семи и десяти лет, сыновья кожевенника.
	Фру Логау:	Они дома.
	Глашатай:	Катарина Вайнер, одиннадцати лет, дочь портного.
	Фру Вайнер:	Она дома.
	Глашатай:	Эрих Эйхендорф, восьми лет, сын городского охранника.
	Фру Эйхен-дорф:	Он дома.
	Продолжая выкрикивать покидают сцену. Там, где они прошли - двери закрыты, ставни заперты. Тишина и страх царят на улице. Карл сидит на ступенях одного из домов, Гельмут стоит рядом с ним.
	Гельмут:	Карл, пойдем домой.
	Карл:	Я еще посижу, подожду.
	Гельмут:	Но ждать можно и дома.
	Карл:	Ничего, я подожду здесь.
	Гельмут:	А если она опять не придет, ты снова всю ночь будешь ходить по улицам?
	Карл:	Буду.
	Гельмут:	Карл, ты глупо себя ведешь.
	Карл:	Ну и пусть.
	Гельмут:	Холодно, Карл. Ты простудишься, петь не сможешь.
	Карл:	Позаботился бы ты о ком-нибудь другом.
	Гельмут:	Может мне вообще уйти?
	Карл:	Очень обяжешь.
	Гельмут:	Ну, извини. Я пошел. Куртку принести тебе или ужин?
	Карл:	Спасибо. Не надо.
	Гельмут:	Хорошо. Как хочешь. Надоест валять дурака, приходи. Я не запру дверь.
	Карл:	Спокойной ночи.
	Гельмут:	Слава Богу, что я не женат, а то - прощай театр! (уходит)
	Карл:	Ну отчего, отчего я злой-то такой? Не хочу, не хочу злиться! Зачем? Раз она с ним ушла, значит, ей с ним лучше. Вот и все. Значит, он - хороший человек. Она бы с плохим не ушла. (Гладит сам себя по головке.) А ты, Карл, бедненький, брошенный, несчастненький. Нет, чушь, чушь! Она просто ему помочь хочет. Он ведь и правда какой-то сумасшедший. Это он бедненький и несчастненький. (Гладит воображаемого Крысолова.) А меня она любит! Любит! Любит! Любит! И город это еще ко всему - черный, злой, страшный, уродливый, гадкий, отвратный, бешеный, дикий! Ненавижу! Я уехать отсюда хочу! Хелен! Ну, где ты, Хелен! У нас вещи собраны, оси смазаны. Мы сядем в фургон и уедем отсюда навсегда, навсегда! Прочь из Хаммельна! Приходи же скорей! И этого брата своего, кто он там - Крысолов не Крысолов - тоже приводи. Мы уедем все вместе. Потом разберемся, кто кого любит. А сейчас отсюда надо бежать со всех ног. Пока не случилось ничего страшного!
	Две тени вырастают справа и слева от него.
	Карл:	Что, опять к мэру!?
	Правая тень скидывает капюшон.
	Мэр:	Нет, на этот раз я к вам. В ратуше, знаете ли, небезопасно.
	Карл:	От чего же? Крыс там, наверное, уже нет?
	Мэр:	Вы еще и издеваетесь? Зачем вы это сделали?
	Карл:	(очень медленно) Что именно?
	Мэр:	Не прикидывайтесь несмышленышем. Зачем вы увели крыс из города?
	Карл:	И как я, по-вашему, это сделал?
	Мэр:	Флейта есть только у вас.
	Карл:	Ну и что?
	Мэр:	А то, что флейта только у вас, а крыс - нет. Кто еще мог это сделать?
	Карл:	Крысолов.
	Мэр:	Чушь! Вы что, хотите сказать, что сейчас по городу ходит Крысолов?
	Карл:	А почему бы нет?
	Мэр:	Чушь! Он не сумел бы пройти с флейтой мимо городской охраны. Флейта только у вас.
	Карл:	Господин мэр, да никак вы считаете, что ваша охрана смогла бы отнять флейту у Крысолова? Я смотрю, за сто лет вы действительно забыли, кто такой Крысолов. Ну, надо же, отнять флейту у Крысолова, воистину, теперь я слышу настоящую чушь.
	Мэр:	Нет, вы серьезно хотите мне сказать, что по городу ходит Крысолов? Вы наверняка это знаете, или так фантазируете?
	Карл:	Да ничего я не хочу вам сказать. Ничего я не знаю. И вообще, не понимаю, чего вы еще от меня хотите.
	Мэр:	Так вот, это вы увели крыс из города!
	Карл:	Еще скажите, что я - Крысолов.
	Мэр:	А что - вы Крысолов. Понятно вам? Это вы - Крысолов и увели всех крыс из города.
	Карл:	Ага, а теперь возьмусь за детишек.
	Мэр:	Конечно! И мы примем меры для того, чтобы это не случилось!
	Карл:	Вы что, хотите сказать?.. Вы что, серьезно?..
	Мэр:	А шутки кончились, господин артист. И смешные, и грустные.
	Уходит. Карл некоторое время в онемении.
	Карл:	Да что же это будет-то, Боже мой? Хелен! Гельмут! Хелен!
	Бросается бежать. Навстречу ему Безумный Генрих.
	Безумный Генрих:	Я знаю тебя?
	Карл:	Кто вы?
	Безумный Генрих:	Я не знаю тебя?
	Карл:	Что вам?..
	Безумный Генрих:	Крысолов в городе. В прошлый раз он не взял меня с собой. Почему? Злой, злой Крысолов! В этот раз я не отстану. Нужно только найти Крысолова и привязать его на веревочку. Вот, смотри, вот веревочка, вот.
	Карл:	Отпусти меня, сумасшедший!
	Безумный Генрих:	Вот веревочка...
	Карл:	Отпусти! (Убегает.)
	Безумный Генрих:	Я не знаю тебя. Жаль. Где Крысолов? Где? Гадкий, злой Крысолов? Где?
	Хныча, уходит со сцены.
	Северная застава. Ночь. Хелен и Крысолов вдвоем. Долгое молчание между ними.
	Хелен:	Ну и что теперь дальше?
	Крысолов:	А я откуда знаю? Отстань от меня. (Еще молчание.) И вообще, я не понимаю, что тебе здесь нужно. Иди домой.
	Хелен:	(С усмешкой) Домой?
	Крысолов:	(Резко) Иди к своим артистам. К своему мужу.
	Хелен:	Никуда я без тебя не пойду.
	Крысолов:	Я не нуждаюсь ни в няньках, ни в тюремщиках.
	Хелен:	Дурак...
	Крысолов:	Да и дурак, и негодяй, и подлец, и не думаю, что я делаю. И вообще забочусь только о себе самом. Зачем же ты разговариваешь со мной, таким отвратительным?
	Хелен:	(Улыбается).
	Крысолов:	Я пошел, мне пора. Привет. Дальняя дорога, другие города и страны.
	Хелен:	Другие крысы... Погоди, прости. Я не то хотела сказать. Останься?
	Крысолов:	Зачем?!!!
	Хелен:	Флейтистом в театре.
	Крысолов:	Я уже говорил тебе - я ничего не умею. Я - бездарный. Кроме того - у меня ужасный характер. Я - эгоист. Я - негодяй и сволочь.
	Хелен:	Зачем ты так? Ведь и правда, тяжело тебя слушать.
	Крысолов:	И потом, ты же все равно там, в театре будешь со своим мужем.
	Хелен:	Да, конечно.
	Крысолов:	А я с кем буду?
	Хелен:	С нами, как Гельмут. Разве это плохо?
	Крысолов:	Не знаю. Я ничего не умею.
	Хелен:	И не надо. Ты просто будешь с нами. Понимаешь - все вместе, это ведь легче. Вот есть люди, которые понимают тебя, а если и не понимают, то уж по крайней мере ни за что не осуждают.
	Крысолов:	Что же, мне быть у вас нахлебником?
	Хелен:	Ты опять глупость сказал.
	Крысолов:	А я вообще только глупости и говорю.
	Хелен:	И еще одна глупость.
	Крысолов:	(Передразнивает) Ах, как хорошо, когда есть люди, которые не осуждают тебя.
	Хелен:	Но я же не осуждаю тебя! Ну что ты говоришь такое? Ты дуришь, дуришь! Зачем?
	Крысолов:	Вот такой я дурак.
	Хелен:	И правда, дурак.
	Крысолов:	Я пошел.
	Хелен:	Пока.
	Крысолов:	Приятно было познакомиться.
	Хелен:	Застава с другой стороны.
	Крысолов:	А тебе что, я не понимаю.
	Хелен:	Ты же из города уходить собирался?
	Крысолов:	Куда хочу, туда и иду.
	Хелен:	Да, конечно.
	Крысолов:	Я - свободный человек и делаю то, что я хочу.
	Хелен:	Бесспорно, милый, бесспорно.
	Крысолов:	И не говори, пожалуйста, что все это - младенческая невоспитанность.
	Хелен:	А чего тут говорить-то. Все это так и есть на самом деле. Ты же и сам это понимаешь.
	Крысолов:	Чего ты хочешь от меня?
	Хелен:	Ничего.
	Крысолов:	Что я буду делать в вашем театре?
	Хелен:	Играть на флейте, смотреть на звезды, петь песни, кормить нашу лошадь сахаром с руки, раскладывать вечером костер и заводить длинные споры с Гельмутом. Гельмут такой болтун, и воображает, будто знает все на свете.
	Крысолов:	Я их боюсь.
	Хелен:	Кого? Артистов?
	Крысолов:	И твоего мужа.
	Хелен:	Это пройдет. Я тоже его боялась сначала. А потом просто влюбилась без памяти.
	Крысолов:	Он - гениальный.
	Хелен:	Не знаю. Право, мне все равно. Я люблю его, очень. А знаешь, как смешно мы познакомились? Я шла по дороге, был сильный дождь, ветер. Я промокла вся, да еще вдруг поскользнулась на обочине и съехала в канаву. А там глубоко - мне по пояс - и грязно, и скользко. Никак не выбраться. Стою, мерзну, плачу. Вдруг мимо едет фургон. Останавливается, и выходит из него человек. Протягивает он ко мне руки и говорит ласково так: "Милая, хорошая, не ныряй, пожалуйста." А сам ко мне идет - медленно-медленно. Я перепугалась - слов нет. Смотрю по сторонам - одни мы на дороге. Думаю: ну все - сумасшедший - вытащит и зарежет. Что ты думаешь - вытащил и держит меня на весу - словно коромысло, сам на мои ноги смотрит. И молчит. И я молчу. А что делать-то? Кричать? Так ведь никто не услышит. Плакать? У меня все слезы от страха в горле застряли. Свисаю я эдак у него с плеча и жду: что дальше будет. Тут он говорит: "А ты вовсе не русалка. Извини". И кладет меня аккуратно назад в канаву, а сам идет к фургону. У меня от неожиданности даже голос появился. "Сударь, - говорю, - Я, конечно, не русалка, но зачем же вы меня в канаву-то поставили? Я ж стою жду: вдруг мне кто выбраться поможет". Оглянулся он, посмотрел на меня пристально, потом как хлопнет себя ладонью по голове: "Ох, - говорит, - простите, милая барышня, что-то я уже совсем не думаю, что делаю. Давайте руку, я вам помогу." Так вот ведь, как за русалку принял, так в две секунды вытащил, а как милую барышню спасать, так целый час провозился - чуть сам в канаве не оказался.
	Крысолов:	И что в этом смешного?
	Хелен:	(растерянно) Не знаю. Нам было весело в фургоне. Он довез меня до города. Мы так смеялись всю дорогу.
	Крысолов:	А говоришь, что ты его боялась.
	Хелен:	Ну, не сразу. Я же не собиралась с ним оставаться. А потом, уже в городе, Карл нашел меня и сказал: "Слушай, оставайся со мной, а то я когда в театре - все думаю о тебе, а сейчас с тобой - а думаю о театре. И я, совсем как ты, сказала ему: "А кем я буду в твоем театре?" Он мне ответил: "Моей женой." И я так испугалась.
	Крысолов:	Вот именно. Ты пришла в театр, ты хоть знала, с кем и за чем идешь. А мне с кем идти?
	Хелен:	Со мной.
	Крысолов:	Но ты ведь с Карлом.
	Хелен:	Так ты ради меня в театр придешь, или ради театра и себя самого?
	Крысолов:	Я там, у вас в театре, никому не нужен. И Карлу твоему я тоже не нужен.
	Хелен:	Да что ты себя выставляешь, как лошадь в базарный день? Нужен, не нужен. Мы были вдвоем - я и Карл. Нам тоже, вроде, никто не был нужен. Но пришел Гельмут, просто подсел на рыночной площади к Карлу и стал подыгрывать на барабане. А потом бродил с нами по Цюриху, а потом остался с нами - и все. И нам уже трудно будет без него. Все люди, которым суждено встретится в этом мире, все равно найдут друг друга, так уж все устроено, тут ничего не поделаешь. Но разве это плохо?
	Крысолов:	Хорошо, конечно. Только ко мне-то это все не относится. Я-то никого не ищу и никого не хочу найти.
	Хелен:	Ты уверен?
	Крысолов:	Разумеется.
	Хелен:	А меня нашел.
	Крысолов:	Ничего подобного. Мы с тобой как встретились, так и разойдемся.
	Хелен:	Ты что, очень этого хочешь?
	Крысолов:	Нет, совсем не хочу. Но это ведь все равно случиться. Лучше уж я буду готов заранее.
	Хелен:	Бред какой-то все, что ты сейчас сказал.
	Крысолов:	Может и бред, зато правдивый.
	Хелен:	Не понимаю.
	Весело присвистывая у заставы появляется Ганс. Крысолов тут же отступает в тень, хотя Ганс его и не заметил.
	Ганс:	Эгей!
	Хелен:	Это еще что? Что тебе здесь нужно, да еще ночью?
	Ганс:	Я удрал, здорово, да? Они двери на замок, а я на крышу и вниз по водосточной трубе - сам! Представляешь!
	Хелен:	Поблагодари Бога, что не свернул себе шею.
	Ганс:	Да ну тебя. Не так уж и страшно. Не страшнее, чем дома сейчас - отец пьяный, мать воет - надоело мне это, видеть не могу. Я тебя с крыши увидел - и сюда.
	Хелен:	А может я тут не одна?
	Ганс:	Ну да, я бы заметил. Вот, смотри! (Показывает мешок.)
	Хелен:	Что это?
	Ганс:	Сухари. И кольцо колбасы в чулане стянул.
	Хелен:	Высекут тебя.
	Ганс:	Не высекут. Они не заметят. Что у них, колбасы мало, что ли? Я еще и сахару в буфете отсыплю, когда отец куда-нибудь уйдет.
	Хелен:	Зачем это?
	Ганс:	Как зачем. В дорогу. Собраться-то надо.
	Хелен:	В какую дорогу, мальчишка противный? В какую дорогу ты собрался?
	Ганс:	Да ты что, не понимаешь что ли? В дорогу! Ведь Крысолов в городе - так? Ведь крысы-то ушли - так? Значит, теперь наша очередь. Уйдем из города, а там кто куда. Я, лично, к морю подамся.
	Хелен:	Нет, вы все посмотрите на него. Он к морю поедет. С Крысоловом. Крысолов уже для него телегу купил и лошадку запряг.
	Ганс:	А что, нет что ли?
	Хелен:	А Крысолов в магистрат приходил? Нет. А деньги он за избавление города от крыс просил? Нет. А Крысолова вообще кто-нибудь видел? Нет. А крысы может сами от какой-нибудь крысиной чумы подохли.
	Ганс:	Ты что, с ума сошла, что ли?
	Хелен:	Ганс, иди домой. Тебя хватятся, будут пороть до вторых петухов.
	Ганс:	Куда домой?! Куда идти?! К отцу пьяному идти?! Что, всю жизнь, что ли, в этом городе прожить?! Да пропади ты пропадом со своей крысиной чумой!
	Хелен:	Ганс...
	Ганс:	Ты сама такая же, как они! А я-то думал, ты понимаешь! На крыше гуляешь, да?! Врешь ты все, врешь! Нету Крысолова?! Врешь ты, что нету Крысолова! Да и пускай нету, я и так из города уйду!
	Хелен:	Так ты же молодец, Ганс. Ты же сам понял, что для этого никакой Крысолов не нужен. Конечно, уйдешь. Не сейчас только. Пропадешь же ты сейчас. Ты же ничего не знаешь, ничего не умеешь. Ни на обед, ни на ботинки себе не заработаешь. Летом траву есть будешь, зимой замерзнешь.
	Ганс:	Ну и пусть. Не могу я тут больше!
	Хелен:	Научись работать, Ганс. И кто тебя здесь удержит? Какие решетки тебе помешают? Уйдешь и дорогу сюда забудешь.
	Ганс:	Я здесь умру раньше, чем чему-то научусь! (убегает.)
	Крысолов выходит из темноты.
	Крысолов:	Кто это?
	Хелен:	Мальчик.
	Крысолов:	Я видел, что мальчик. Что ему нужно?
	Хелен:	Ничего. Радостью хотел поделиться. Вот, мол, скоро Крысолов всех нас отсюда уведет. А я ему всю радость испортила.
	Крысолов:	Ты что, с ним дружишь, да?
	Хелен:	Нет, сам же видишь. Ругаюсь.
	Крысолов:	К тебе все вот так с радостью приходят?
	Хелен:	Опять ты о том же. Ну, давай, начни выяснять, кто кому нужен, кто кому не нужен. Между прочим, если тебе так уж важно быть кому-то нужным, то вот этому мальчишке ты сейчас нужнее, чем воздух. Но придется тебя огорчить, еще немного времени пройдет, и ты станешь ему совсем не нужен. Он поймет, что для того, чтобы уйти из города, совсем не нужна твоя флейта, о которой он так сейчас мечтает. Он увидит, что он сам все может - и постоять за себя, и позаботится о себе, а может и еще о ком-то, и значит - он свободен. А все эти решетки - так, только, чтобы пугать маловеров. Знаешь, мне временами кажется, что ты тоже наставил вокруг себя решеток, сидишь теперь среди них и боишься. Чего ты боишься, чего тебе бояться? Того, что тебя никто не полюбит, и ты останешься один? Так ты и так один. Что ты никого не сумеешь полюбить? Так ты и так никого не любишь. Тебе терять-то нечего.
	Крысолов:	А надежду?
	Хелен:	А она у тебя есть?
	Крысолов:	Нет. Нету.
	Хелен:	Я не понимаю, как такое вообще придумать можно: никого не любить, чтобы потом никого не потерять. Да ведь тех, кого любишь, никогда не потеряешь. Они всегда с тобой, даже если ушли, даже если умерли.
	Крысолов:	Вот поэтому ты не боишься убегать от Карла? Поэтому не смущаешься встречаться с кем угодно и разговаривать со всяким встречным?
	Хелен:	Да. Конечно. А как же иначе?
	Крысолов:	Мне становится легче, когда я с тобой говорю. Почему? Мне впору уйти, но я не хочу. Мы вступили в кольцо. Город вокруг угрюм. Промолчи о нем.
	Хелен:	Хорошо. Я молчу. Но петь я буду. Петь без звуков и слов.
	Крысолов:	Город знает доподлинно - здесь Крысолов. Он наполнен ненавистью, он жаждет войны, Он раскинул силки своих улиц и площадей, Он выкормил соком камня своих людей, Он шарит в дворах отекшим оком чумным.
	Хелен:	Страшные сны видит он по ночам, Как топочут крысы, как дети кричат. Как он хочет помочь и не может помочь - Матери спят, дети идут сквозь ночь. Как флейта поет, между домов кружа.
	Крысолов:	Как пальцы на этой флейте дрожат, дрожат. Воздух готов задушить, хочешь жить - играй. Играй или беги. Отпусти, сестра.
	Хелен:	Я не держу.
	Крысолов:	Держишь.
	Хелен:	Нет, не держу. Руки пусты. Видишь? Я их сложу. Ни полы одежды, ни край твоего плаща, Брате, ты сам не можешь сказать: Прощай! Ты хочешь сражаться с городом.
	Крысолов:	Нет, не хочу! Молчи о городе.
	Хелен:	Хорошо. Я молчу. Но петь я буду о городе и о тебе, О выпавшей вам двоим нелепой судьбе, Словно иного вы не смогли найти, Кроме как ненависть вашу беречь в горсти. Траве не расти, где вы смотрели друг другу в глаза.
	Крысолов:	Сестра, нам поздно свернуть назад. Сестра, я устал, сквозь кромешную жуть Руки ищут флейту, я их едва держу. Посмотри, город встает единой стеной.
	Хелен:	Уйдем отсюда.
	Крысолов:	Но город пойдет за мной. В ночь, в тюрьму, с камнем под темной волной, В облаках, среди середины, даже в Аду Я слышал мучительный голос его: Я жду! Он ждал, он кричал, его крик загонял меня, Видишь, я вернулся к этим камням. Сестра, мне страшно - данность ли будет вновь Услышать дружный топот маленьких ног, Играть и бежать от бегущей толпы детей, Пока не очнешься неведомо где. И флейта в руках черна и помнит вчера... Я не умею убить мою флейту, сестра.
	Хелен:	Нужды нет.
	Крысолов:	Но флейта не станет терпеть.
	Хелен:	Играй. Пока ты играешь, я буду петь. Нас с тобой разнесут по миру ветра, Но сестра поет, покуда играет брат. Через скважины флейты сочится страх, Разве может брата забыть сестра? В ночь накануне вечных скитаний дня Я шла за флейтой, ты бежал от меня. Брат, ты позвал, так бежать зачем и куда? Я ведь сестра тебе? Что ты ответишь?
	Крысолов:	Да. Да, сестра. И сколько, сминая терн, Ходит по свету братьев моих и сестер. Вечные дети, мудрые дети в годах.
	Хелен:	Они не в обиде.
	Крысолов:	Ты точно ли знаешь так? Братья разгневаны. Сестры косятся зло.
	Хелен:	Сотня лет - все быльем поросло. Трава-королевна, былинник, марь, остролист. Мучили раны - потом коростой взялись. Кровь под коростой побежала ровно, Да и короста вся отпала давно. Сотня лет, год за годом до ста, Не заметил, как от страданий устал, Не заметил, даже не стал искать, Смел, словно стер морщину с виска. Надоело вставать, чтоб плакать с утра. Все забыто. Только помнится - брат. Вроде - старший. Ходил, на флейте свистел. Вот вы с ним повстречаться случайно где. Встретить. Поговорить. Спросить заодно: Брате, а ты не хочешь пойти со мной? Уйдем отсюда, вырвемся навсегда, Кроме этого города есть еще города!
	Крысолов:	Что ж, сестренка. Руку. Идем.
	Хелен:	Куда?
	Крысолов:	Куда, куда. На площадь к ратуше. Там ведь ваш фургон стоит.
	Хелен:	Ты останешься?
	Крысолов:	Не знаю. Попробую.
	Комнатка у фру Вербель. Карл и Гельмут торопливо собирают последние вещи. Внезапный стук в дверь прерывает их работу. Входит офицер в сопровождении охраны.
	Офицер:	Вечер добрый. Обыск.
	Карл:	С какой стати?
	Офицер:	По распоряжению мэра. Обыск у всех приезжих, в том числе и у жителей города, долго пребывавших вне его пределов.
	Карл:	Но почему ночью?
	Офицер:	Дело не терпит отлагательства.
	Гельмут:	И у нас, конечно, в первую очередь?
	Офицер:	Вы ближе всех к ратуше. Вот предписание. А вот и то, что нам нужно. (Берет со стула пестрый плащ.) Напишете. Изъяты - пестрый плащ, одна штука, флейта - одна штука. Где, кстати, флейта?
	Гельмут:	Вы бы хоть как-нибудь не так нагло. Хоть бы вид сделали.
	Офицер:	Ох, вы знаете, я так устал сегодня. Мне уже и не до вида. Так флейта-то где?
	Карл:	Все наши вещи в фургоне.
	Офицер:	Там мы уже искали.
	Гельмут:	В соответствии с предписанием?
	Офицер:	Разумеется. У меня есть предписание и на личный обыск. У меня вообще есть предписания на все случаи жизни.
	Карл:	Я вам ее не отдам.
	Офицер:	А на этот случай у меня есть десять солдат из городской охраны, которым предписано пресечь всякое активное сопротивление.
	Гельмут:	А пассивное сопротивление вы как пресекаете?
	Офицер:	Это если ругаться будете? Сколько угодно - ругаться дозволено в неограниченном количестве. Напротив, мы это даже поощряем. Поругаетесь, покричите - глянь, а весь задор уже и вышел. Кто много ругается, тот ничего не предпринимает.
	Гельмут:	Карл, отдай им флейту.
	Карл:	Ни за что.
	Гельмут:	Побьют.
	Офицер:	Побьем.
	Гельмут:	Больно побьют. Отдай. Мы в другом городе еще купим.
	Карл:	Хелен эту любит.
	Гельмут:	А как ты думаешь, нас она любит со сломанными костями или с целыми?
	Офицер:	Ну, это вы уж слишком. Хотя, всякое случается...
	Мрачно покосившись на Гельмута, Карл отдает флейту.
	Офицер:	Честь имею. Приятно было познакомиться. Да, еще. Завтра вам надлежит явиться в мэрию с объяснениями по поводу этих предметов.
	Карл:	Так что же вы меня сейчас не арестуете?
	Офицер:	Что вы, что вы. У нас все добровольно. До свидания.
	Карл:	Одного не понимаю, к чему было ломать всю эту комедию?
	Офицер:	Ломать комедию - это ваша работа, господин артист. А мы так, дилетанты.
	Карл:	У господина мэра достойный ученик, и, я полагаю, есть еще другие.
	Офицер:	Знаете, наш мэр такой талантливый, что удержаться от подражания ему просто невозможно. Уволят. Позвольте мне откланяться.
	Офицер и охрана уходят.
	Гельмут:	Если я правильно понял, нам лучше покинуть Хаммельн еще сегодня.
	Карл:	О, да! И чем быстрее, тем лучше.
	Гельмут:	Одну минутку. Фру Вербель! Фру Вербель!
	Входит фру Вербель.
	Фру Вербель:	Да, господа. Что вам угодно?
	Гельмут:	Видите ли, фру Вербель, мы бежим. Так сказать, спасаемся бегством.
	Фру Вербель:	Давно пора. Я даже не понимаю, чего вы так долго ждали.
	Гельмут:	Милая фру Вербель, что вы скажете, если мы вас покрепче привяжем к стулу и заткнем рот?
	Фру Вербель:	Но зачем это?
	Гельмут:	А чтобы завтра вам не пришлось объяснять, почему вы не подняли тревоги, когда мы убежали.
	Фру Вербель:	Да? Мой Бог! Это так романтично! Привязывайте, привязывайте скорее. Завтра я впервые буду в ратуше и сразу навру мэру.
	Гельмут:	Вот и хорошо. (Привязывает Фру Вербель.)
	Фру Вербель:	Не так крепко. Мне неудобно.
	Карл:	Но вам же не поверят.
	Фру Вербель:	Чепуха! Я скажу, что я упала в обморок от ужаса, или что вы ударили меня гитарой по голове. О! Я придумала! Нарисуйте мне под глазом синяк. А волосы я вот так, вот так. И юбку надо порвать.
	Гельмут:	Это же ваша новая юбка!
	Фру Вербель:	Ах, пустяки. Я потом зашью. Теперь блузку. Ну, как я вам?
	Карл:	Потрясающе. Фру Вербель, в вас погибла актриса!
	Фру Вербель:	Почему погибла? У меня завтра дебют!
	Карл:	Фру Вербель, Вы - чудо! (целует ее). А теперь нам пора. Прощайте.
	На улице возле фургона. Все раскидано, хорошо, что не разорвано. Гельмут и Карл ненадолго застывают в растерянности.
	Гельмут:	Обыск был проделан тщательно, но неаккуратно.
	Карл:	Ой, Гельмут, не до шуток нам сейчас. Собираем все, и я бегу искать Хелен.
	В это время входят Хелен и Крысолов.
	Карл:	Слава Богу, наконец-то. И где вас только носит.
	Хелен:	Мама моя, что тут случилось?
	Гельмут:	Обыск, сударыня.
	Хелен:	За что?
	Гельмут:	А чтобы неповадно было.
	Хелен:	Что мы сделали такого?
	Гельмут:	О, все, что только можно. Не почтили вниманием, не оказали содействия, не проявили лояльности, не отнеслись с пониманием и сочувствием и, наконец, не исключено, что даже оскорбили действием.
	Хелен:	Перестань. Неумные шуточки.
	Карл:	Какие уж тут шуточки. Собираем все поскорей и уезжаем. Наверное, надо кому-нибудь пойти и посмотреть, через какую заставу нам легче будет проскочить.
	Крысолов:	Мы только что были у северной заставы. Там даже сторожей нет.
	Карл:	Да? Ну, хорошо.
	В общем молчании все собирают вещи. Хелен берет очень большой вьюк.
	Крысолов:	Я помогу.
	Карл:	(одновременно) Хелен, не носи тяжелого.
	Хелен:	Хорошо. Вот и отнесите вдвоем, а я соберу шляпы.
	Крысолов и Карл вместе несут вьюк в фургон.
	Карл:	В общем-то, сегодня хорошая погода, как вы находите?
	Крысолов:	Зимой в этих широтах бывает ветрено.
	Карл:	Вы полагаете? Но, к счастью, сейчас лето. И, несмотря на ночную прохладу, можно даже сказать, что тепло.
	Гельмут:	Карл, ты что, вспомнил, как мы ночевали в замке у баронессы?
	Карл:	Я считаю, что летом быть бродячим артистом гораздо лучше, чем зимой. Зимой бродячим артистом быть очень плохо, просто даже неприятно. Зимой у бродячих артистов мерзнут сперва руки, потом ноги, потом плечи и коленки, и наконец, у них даже останавливается сердце.
	Хелен:	Карл, что за ерунду ты мелешь?
	Крысолов:	Ничего, ничего. Мы общаемся. И что же еще бывает зимой с бродячими артистами?
	Карл:	О, самые разные напасти. В одной моей знакомой труппе, например, гитарист примерз к гитаре. Он мог даже навсегда таким и остаться, но его друзья не растерялись и стали показывать его за деньги. Как раз удалось насобирать денег на дорогу в теплые края, правда, за это время пришла весна, и гитарист оттаял сам по себе. Но вот в другой моей знакомой труппе случилась действительно страшная история - артисты ночью в чистом поле спутали режиссера с ослом, который возил их тележку, и съели его.
	Крысолов:	Недаром все бродячие артисты, которых я встречал за последние четыре сотни лет, казались мне ужасно кровожадными.
	Карл:	А до этого, я имею в виду, лет так пятьсот назад, артисты были добрее?
	Крысолов:	Не знаю. Тогда они мне просто не встречались. Наверное, их еще не было.
	Карл:	Да что вы, не станете же вы утверждать, что появились на свет до того, как Аристофан написал свои комедии?
	Гельмут:	Эй, мы, кажется, торопились уехать. Может, об Аристофане поговорим за пределами города?
	Карл:	Мы ведь уже все собрали, теперь можно и не спешить. (Крысолову) Я, сударь, только хотел спросить, если вы так долго живете, а истории Хаммельнского Крысолова всего сто лет, так значит, до того, как стать Крысоловом, вы были кем-то еще?
	Крысолов:	Я не помню, кем я был тогда.
	Хелен:	Карл, ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Я тебя совсем не понимаю.
	Гельмут:	Карл, сейчас не время валять дурака и блистать своими познаниями. Все равно ты кроме Аристофана никого не помнишь и не знаешь.
	Карл:	Я еще Аристотеля знаю и Мольера.
	Хелен:	Мольер пока не родился.
	Карл:	Ну и что? Это не мешает мне ставить в нашем театре его бессмертные пьесы.
	Гельмут:	Так это был Мольер, а я-то думал - Корнель.
	Карл:	Кто же из нас в таком случае - неуч?
	Хелен:	Между прочим. Корнель тоже еще не родился.
	Карл:	И лучше бы он этого никогда не делал. (Крысолову.) Садитесь, сударь, в фургон. Жаль, что вы не помните, кем были до того, как стать Крысоловом. Хорошую пьеску можно было бы сочинить.
	Крысолов:	Пьески лучше писать про тех, кто уже умер, или кого никогда не было. Они, по крайней мере, не придут бить вас по морде.
	Карл:	Хм, спасибо на добром слове.
	Крысолов:	Уж какое нашлось, тем и поделился.
	Карл:	Один вельможа - тоже очень щедрый человек - повелел свою любовницу обмакнуть в бочку с расплавленным золотом, чтобы она больше никогда ни в чем не нуждалась.
	Хелен:	Карл, перестань, я прошу тебя.
	Карл:	Хелен, а ты принесла бы вон ту шапочку, вон там, на ступенечках.
	Крысолов:	Да, действительно. Принеси-ка ты, Хелен, шапочку. А то тут все работают, собираются, а ты шапочку принести не хочешь. Ленивая какая девочка.
	Карл:	(тупо) Чего?
	Хелен:	(Крысолову) Я тебя умоляю, не заводись, не злись...
	Карл:	Я вас обидел, что ли чем-то, сударь? Так вы бы на меня кричали, при чем здесь Хелен?
	Гельмут:	Ну, загремела колымага... До утра не разберемся.
	Крысолов:	Меня, сударь, обидеть трудно, я за сотни лет своей жизни отвык на людей обижаться.
	Карл:	Послушайте - я дурак, я это знаю. Я напорол здесь много чепухи, если я виноват - простите меня, и давайте поедем.
	Гельмут:	Главное - вовремя спохватиться.
	Хелен:	Я прошу вас, давайте садиться в фургон...
	Крысолов:	А я вас всех и не задерживаю.
	Карл:	Бросьте, сударь. Вам-то совсем нельзя не ехать. Ей-богу, вас в этом городе любят еще меньше, чем нас. Если вы, действительно, тот самый Крысолов.
	Крысолов:	Да никак меня тут спасать собрались?
	Гельмут:	А вот и охрана идет.
	Хелен:	Ой, мама, Карл, Что же делать?
	Карл:	Что делать, что делать! Меньше надо по городу неизвестно где неизвестно с кем бегать!
	В наступившей тишине Крысолов очень раздельно произносит: "Неизвестно с кем...", а потом с хохотом убегает.
	Карл:	Сударь! Этого еще не хватало!
	Хелен:	Как ты мог, Карл!
	Карл:	Хелен!
	Хелен:	Зачем ты так, Карл. Он же насовсем пришел! Понимаешь? Насовсем!
	Карл:	Хелен, стой!
	Хелен:	Не могу я! Не могу! (убегает)
	Карл:	Хелен, вернись! (бежит следом)
	Гельмут:	А я, значит, буду разбираться с охраной.
	Входит офицер с охранниками.
	Офицер:	Ночь добрая? Почему не спим?
	Гельмут:	Да вы тут наши вещички пораскидали, мы решили собрать, чтобы ничего не случилось.
	Офицер:	Вы уж нас извините. Мы спешили. Вот, кончили задание и как раз шли собирать ваши вещи.
	Гельмут:	Спасибо, спасибо. А мы уже и сами управились.
	Офицер:	Это вам спасибо. Избавили нас от работы. Я, знаете ли, даже приставлю охранника к вашим вещам, чтобы вы не волновались и шли спокойно спать.
	Гельмут:	Да мы и так не волнуемся.
	Офицер:	Уж вы мне позвольте. Фридрих. Стеречь! Так вам будет удобнее.
	Гельмут:	Спасибо, господин офицер.
	Офицер:	Что вы. Не за что. Доброй ночи. (Уходит)
	Гельмут:	(Фридриху) Вот что скажу я тебе, брат мой Фридрих, скажу я тебе, что влипли мы так, как никогда досель не влипали. И еще я тебе скажу, что надоело мне все, и я иду спать, а ты стой и карауль, как следует. А то, не дай Бог, пропадет еще чего, так я на тебя мэру пожалуюсь.
	Крыша дома. Крысолов здесь один. Позже придет Хелен.
	Крысолов:	(сам себе) Сегодня ты слишком сурова, Сестра, не брани Крысолова. Неизвестно где, неизвестно с кем! (хохочет) Неизвестно с кем! (Снова хохочет) Неизвестно кто... Я - Крысолов из Хаммельна! (Подносит флейту к губам, но отдергивает) Урод и ублюдок. (Появившейся Хелен) А, вот и ты, наконец. Что так задержалась? Я уж подумал - не придешь увещевать братца. Давай, начинай. Я не умею себя сдерживать. Я не думаю, что говорю, и подавно не думаю, что делаю. А то, что я делаю - ужасно и отвратительно!
	Хелен:	Твои слова.
	Крысолов:	(хохочет) Мои слова! Мои слова! За эту неделю я услышал столько слов, сколько не слышал уже сто лет! Сколько слов - разных красивых слов. Я не хочу их больше слышать! Скажи мне просто - чего ты хочешь?! Что тебе от меня нужно?!
	Хелен:	Чтобы ты остался.
	Крысолов:	Зачем?!!!
	Хелен:	Я люблю тебя.
	Крысолов:	Молчи! О любви говорят, когда больше не о чем, или когда хотят соврать. Я сам тебе скажу, чего ты хочешь!
	Хелен:	Скажи...
	Крысолов:	Ты боишься! Да, да, да. Ты боишься. Не я один боюсь, ты тоже боишься. Ты только говоришь, что ничего не боишься, но так не бывает - все чего-то боятся. И ты боишься. Ты боишься, потому что живешь уже сто лет и не меняешься, а он - твой муж - он стареет. Да. Он стареет. Он умрет, а ты нет. Что ты будешь делать? Что будешь делать? Ты хочешь найти кого-нибудь бессмертного, как и ты, вот и все! Все!
	Хелен:	Отвратительно все, что ты сейчас сказал.
	Крысолов:	А я повторю! Еще раз повторю! Тебе нужен бессмертный дружок!
	Хелен:	Тогда я давно ушла бы с тобой. Но я не могу уйти от Карла, я люблю его.
	Крысолов:	Но он же умрет.
	Хелен:	Ну и что.
	Крысолов:	Но он же умрет.
	Хелен:	Может, Бог будет щедр ко мне и пошлет мне умереть вместе с ним.
	Крысолов:	И даже перед Богом вы вместе - и Бог это знает. А меня Он сделал Крысоловом - понятно тебе? Крысоловом и никем другим. Я - Крысолов! И я хочу, чтобы ты оставила меня в покое!
	Хелен:	Ты - дурак, мальчишка. Глупый мальчишка.
	Крысолов:	Остановись лучше.
	Хелен:	Несчастный дурак! Глупый, несносный, невоспитанный дурак! Обыкновенный дурной мальчишка!
	Крысолов:	Сестра, не брани Крысолова!
	Хелен:	Но я же люблю тебя!
	Крысолов:	Да будь ты проклята! Будь ты проклята вместе со всей твоей любовью!
	И именно здесь достает он свою флейту и, словно не человек уже, а злой дух, перескакивает на крышу соседнего дома и играет. За его флейтой из всех домов из всех дверей выбегают ребятишки и торопятся вслед за Крысоловом в мертво-спящем пустом городе. Звучит песня Крысолова.
		Флейта звучит в темноте, Будит беспечных детей. Правою ножкой, левою ножкой, киндеры, киндеры марш по дорожке. Ну-ка, детишки, ко мне, Вас ждут в чудесной стране. Милые киндеры, славные яниким, Там на дорогах рассыпаны пряники, В каждой кочке, словно цветочки, Имбирь, шоколад и ваниль, Всюду игрушки, каких вы не видели, Быстро бегите от гадких родителей, Пусть они ходят, вас не находят, Пусть они плачут одни. Флейты разносится трель, Дети бегут все быстрей. Правою ножкой, левою ножной, Ножки в туфлях и ножки в сапожках. Киндеры, вам не до сна, Чудесная близко страна. Рядышком, рядышком, здесь за холмом Сладкая речка и пряничный дом, Кукол не счесть, торта не съесть, Чаю не выпить самим, Мамы проснутся, дома обойдут, Киндеров мамы уже не найдут, Были вчера и нету с утра - Вот как мы их удивим. Флейты не слышно нигде, В городе нету детей. Правою ножкой, левою ножкой...
	Наступило утро в славном городе Хаммельне. Улицы чисты, площади пусты и тихи - все смел полуночный вихорь, и некому более оживить эту картину. Сцена пуста. Слышны голоса горожан и горожанок.
		- Анхен, где ты, Анхен? - Соседка, мой Гансик не у вас? - Нет. - Ах, проказник, вылезай из-под кроватки. - И где это прячется моя Софочка?
	Голоса становятся все истеричнее. Часть горожан выходит на улицу.
		- Не понимаю, куда запропастился этот мальчишка? - Соседка, Ганс у вас? - Нет, я ведь вам сказала! - Может Энни уже в школе? - Софи, Софи, где ты, Софи! - Эрик, выходи, или я тебя высеку!
	Из фургона выбирается заспанный Гельмут.
	Горожа-нин:	А вот я сейчас спрошу господина артиста, может он чего заметил.
	Горожанка:	Ах, будьте так любезны, спросите.
	Горожа-нин:	(Гельмуту) Здравствуйте, господин артист. Как ваши дела?
	Гельмут:	(зевает) Ой, спасибо, плохо.
	Горожа-нин:	(торжественно всем вокруг) Плохо! (Гельмуту) Что же у вас случилось плохого, господин артист? Вы нам расскажите, вам легче станет.
	Гельмут:	Что случилось? Друзья меня замучили. А еще друзья называются. От рук отбились, бегают где-то, дома не ночуют.
	Горожа-нин:	(торжественно) Дома не ночуют! И где же ваши друзья сейчас?
	Гельмут:	Да откуда же мне знать-то?
	Горожанка:	И мои дети куда-то убежали ночью.
	Гельмут:	Ваши дети?
	Горожа-нин:	У меня тоже сын дома не ночевал. Совсем распустился.
	Гельмут:	Ваш сын пропал?
	Горожа-нин:	Нет, что вы. Убежал куда-то.
	Гельмут:	(горожанке) А у вас их сколько было?
	Горожанка:	Трое. Все убежали. Вы их не видели?
	Гельмут:	Нет, простите. Не видел. Извините. Сейчас пойду друзей искать, поищу и ваших детишек заодно. Извините еще раз.
	Горожа-нин:	Спасибо, господин артист. (Всем.) Тоже вот неприятность у человека.
	Входит Безумный Генрих.
	Безумный Генрих:	Нету никого. Детей нету. Всех увел Крысолов. Опять я не успел. Опять не успел. Ах, злой Крысолов. (Поочередно обращается к горожанам.) Его флейта пела так: тюр-лю, тюр-люр-лю. Там дивная страна. Там золотые яблоки на шоколадных деревьях. Там в речке течет вино. Там на кустах висят сладкие булки и в траве просыпаны пряники. Тюр-лю, тюр-лю. Скорее, ребятки. Правой ножкой, левой ножкой. Тюр-лю. А у меня правая ножка короче левой ножки. Я не успел за Крысоловом. Опять не успел. Я никогда не увижу дивную страну. Гадкий Крысолов, злой!
	Горожа-нин:	Дети исчезли.
	Горожанка:	Детей больше нет.
	Кто-то кричит:	ДЕТИ ИСЧЕЗЛИ!
	И теперь кричат уже все:
		- Анхен, Анхен, где ты, вернись, дитя мое! - Гансик, ботиночки-то твои остались. Ботиночки-то не надел! - А я тебе, старому индюку, говорила: надо ребенка привязывать! Намертво! Чтобы дышать не мог! - Господи, что же мне делать-то теперь? Господи, Эльзочка. Господи, что делать-то. - Заткнись, не вой, дура! У Крысолова твоя Эльзочка! - Я этого так не оставлю! Я жаловаться пойду! - Кому жаловаться-то? - Мэру! - Правильно, мэру! Идем к мэру!
	Среди горожан появляется мэр Хаммельна.
	Мэр:	(прижимая шляпу к груди) Дорогие мои сограждане. (Утирает слезу) Проклятое наследие прошлого, то, с чем все мы так долго и упорно боролись, все же не обошло нас. Но не надо думать, что происки наших недругов, будь они трижды колдуны и Крысоловы, останутся без наказания! Никогда! Смотрите! Вот он, тот путь, по которому просочилась к нам зараза! Вот плащ Крысолова! Вот его флейта! Знаете ли вы, где наши храбрые солдаты, рискуя жизнью, нашли эти предметы? О, я вижу, вы знаете! Конечно! Конечно в фургоне у этих бродяг, у этих артистов, которых мы приютили со всей широтой нашей души и сердца. Вот чем они отплатили нам - тайком, исподтишка, злобно насмехаясь привезли в наш город эту чуму, эту заразу, это наше всеобщее горе! Не позволим чужестранцам с их сомнительными спектаклями издеваться над нами! Не позволим, дорогие мои! Обрушим на них нашу кару!
	Под предводительством мэра толпа в считанные минуты разносит в клочья фургон бродячих артистов. Звучат отдельные реплики.
		- Вот вам за нашу-то доброту и щедрость! - Рви, ломай! - Не станут больше людей мучить! - А еще песни пели! - А сами-то они где? - Сами где? - Спрятались, наверное. - Знают, что не поздоровится. - А я знаю, где они квартируют. - Может, они и детей там спрятали! - Точно, там и спрятали. - Идемте туда. - Идем.
	Сцена пуста. Вся засыпана осколками, обломками, обрывками того, что было бродячим театром. Входит Гельмут, ведя за собой Карла.
	Гельмут:	Слава Богу, я тебя быстро нашел. Не представляешь, что творится. Дети исчезли.
	Карл:	Куда?
	Гельмут:	Куда, куда. Наверное, этот с флейтой их увел. Кажется, он и правда Крысолов. Народ очумел весь. Бежать отсюда надо.
	Карл:	Я не нашел Хелен.
	Гельмут:	Не переживай ты за нее. Хелен не пропадет. Она, может, вообще с Крысоловом ушла.
	Карл:	(Видит разгром. Очень тихо.) Что это?
	Гельмут:	Так. Ясно. Хорошо, нас здесь не было.
	Карл:	Что это, а?
	Гельмут:	Ох, сработали добрые горожане. Ни одной целой щепочки. И лошадь увели.
	Карл:	Как это теперь?
	Гельмут:	Карл! Да ты что? Очнись, Карл! Это же только тряпки! Слышишь! Тряпки и деревяшки! Мы-то сами живы! Это же главное!
	Карл:	Да, да... Остались тряпки...
	Гельмут:	Карл, да мы всё новое заведем! Еще лучше!
	Входит Хелен.
	Карл:	Хелен! Все, Хелен! Ты видишь? Театра больше нет.
	Хелен:	Карл! Он такое натворил. Он увел детей.
	Карл:	Театра больше нет. Все погибло. Все рукописи, все декорации.
	Хелен:	Он ушел из города и увел детей. Я никогда больше его не найду.
	Карл:	Хелен, что нам теперь делать? Я не знаю. Что же нам теперь делать без театра? Хелен, ты слышишь меня? Я с ума сойду. Театра нет больше, Хелен.
	Хелен:	Я его люблю. Я боюсь за него. И тебя люблю. Мне не разобраться. Он ушел. С кем мне идти?
	Карл:	Хелен, ты слышишь хоть что-нибудь? Хелен, у нас нет больше театра!
	Хелен:	Я люблю его...
	Карл:	Будь ты проклята и любовь твоя вместе с тобой!
	На сцене вновь появляется толпа, но на этот раз впереди нее фру Вербель в живописно изорванной одежде.
	Фру Вербель:	И вот тогда они порвали на мне платье и ударили меня гитарой по голове. А их главарь - этот ужасный человек - поцеловал мне руку и сказал: Молись, старуха, что жива осталась!
	Голос:	А дети, дети что?
	Фру Вербель:	Какие дети? Разве были дети? Детей, наверное, продали.
	Все:	Ах!
	Фру Вербель:	(видит артистов) Боже мой! Вы не уехали!
	Повисает тишина. И в тишине вперед выходит Безумный Генрих.
	Безумный Генрих:	Хелен. Я знаю тебя. Ты - Хелен. Ты - дочь булочника. В прошлый раз ты ушла с Крысоловом, а меня вы не взяли. Гадкие, хитрые. Опять приходили за детьми и опять меня не взяли. Где Крысолов, Хелен? Ты знаешь!
	"Она знает", - говорят в толпе. Хелен пятится, отступая, и повторяет, как заклинание: "Я не знаю, я не знаю..."
	Моряк:	(вбегает) Эй! Я видел! Крысолов! И дети с ним! Вон там, за холмом. Еще не ушли далеко. Запросто догоним. Скорее только!
	Все бегут туда, куда он указал.
	Хелен:	(бросается к моряку) Боцман! Боцман! Они и правда там? Ты их видел? И Крысолов там?
	Моряк:	Нет, конечно. Никого я не видел. Захотели. Так и станет Крысолов ждать, пока его поймают. Никого там нет, за холмом, зато у вас есть полчаса, чтобы исчезнуть из Хаммельна.
	Гельмут:	О, здравомыслие, наконец-то ты восторжествуешь! Слава Богу, кажется, в этом городе еще не все сошли с ума. Боцман, друг, куда нам бежать?
	Моряк:	Идемте, покажу.
	Уходят.
	Конец второго действия.

	Эпилог
	Стоянка бродячих артистов где-то в глухом лесу или чистом поле. Дорога, костер, вечер.
	Гельмут:	Хелен, где мои ботинки.
	Хелен:	Вон, под сумкой.
	Гельмут:	Еще три-четыре представления и купим новый фургон.
	Хелен:	Зачем нам фургон без лошади?
	Гельмут:	На лошадь нужно как минимум десять представлений. А вы с Карлом ходите сморщенные, как прошлогодняя клюква. Кто же таким артистам, много заплатит? Помирились бы вы, а?
	Хелен:	Ни за что.
	Гельмут:	Ой, Хелен, Хелен. Всегда всех уговариваешь не глупить, а сама что делаешь?
	Хелен:	Глуплю.
	Гельмут:	Глупишь.
	Хелен:	А может, и нет. Гельмут, а ведь он сказал правду. Карл умрет, а я не умру. Так все и получится. Что же я тогда стану делать?
	Гельмут:	Ну вот, опять ты сочиняешь. И угодно тебе придумывать, будто тебе уже сто лет и будто ты ушла из Хаммельна за флейтой Крысолова?
	Хелен:	Я не сочиняю. Мне, и правда, сто лет. И когда Карл умрет, я буду жить еще долго, долго, долго. Столетие за столетием.
	Гельмут:	Что же ты только сейчас об этом задумалась. Думала бы раньше, когда замуж выходила.
	Хелен:	Раньше я знала, что умру вместе с ним. А теперь я ничего не знаю.
	Гельмут:	Да умрешь ты вместе с ним, умрешь. А может он вместе с тобой не умрет. А что? Вот, смотри-ка. А может, мы тоже все не умрем, а? Может мы тоже все из Хаммельна и ушли оттуда вслед за Крысоловом? Кто сто лет назад, кто двести, кто триста... Может поэтому и приходит раз в сто лет Крысолов в славный город Хаммельн, чтобы не перевелось на земле племя бродяг, таких вот, как мы - неприкаянных и бездомных, зато талантливых. Хелен, может, это судьба Крысолова - вновь и вновь возвращаться в Хаммельн, а ты хотела, чтобы он поехал с нами. Но он не может, Хелен. Он должен прийти в Хаммельн и сыграть на своей дудке. И пойдем мы следом за ним шляться по белу свету. Сто лет, еще сто лет, еще сто лет... Нет, страшновато, пожалуй... Слушай, Хелен, ты ведь все это придумала - и что тебе сто лет, и про Крысолова...
	Хелен:	Придумала. Конечно, Гельмут.
	Гельмут:	И умрешь ты, как все люди умирают, вовремя, ни раньше, и ни позже.
	Хелен:	Да, Гельмут.
	Гельмут:	Ты, Хелен, вообще-то тоже не ангел в нашей компании, хоть и красивая. И Карл перед тобой, кстати, ни в чем так уж особенно не виноват. Ты сама как придумаешь для себя что-нибудь, так уж больше ничего вокруг видеть не хочешь. И что у тебя за оправдание вечно дурацкое: я мол тебя люблю? Значит, если ты кого-то любишь, так он уже должен под твою дудку плясать? Ох, извини, и тут вез дудки не обошлось.
	Хелен:	Ничего, ничего.
	Гельмут:	Думаешь, ты одна такая? А Карл что же, никого не любит? Ну, или я, например? Очень даже люблю.
	Хелен:	Поесть и выпить особенно...
	Гельмут:	Не без этого. Я к чему говорю-то, Хелен, нельзя же за свою любовь чего-то требовать.
	Хелен:	Я знаю, Гельмут. Теперь уже знаю. Я больше не буду.
	Карл подходит.
	Карл:	Хелен?
	Хелен:	Да, я здесь.
	Гельмут:	Ну, так вы уже и разговариваете друг с другом. Просто слышать приятно.
	Карл:	Хелен. Не сердись на меня? Я совсем не думал...
	Хелен:	Нет. Что ты, нет. Я не сержусь. И ты прости меня, я столько тебя обижала.
	Карл:	Ни разу. Я сам - дурак - обижался на что ни попадя.
	Гельмут:	Послушайте, милые мои. Хватит, может быть? Когда вы начнете жить, как люди, а не как глупые дети? Спать пора.
	Карл:	(Хелен) Спать пора.
	Хелен:	Да, пора. (Встает) Я сейчас.
	Гельмут:	Куда ты?
	Хелен:	Как всякая добропорядочная немецкая женщина, я должна помолиться перед сном. И желаю сделать это в одиночестве.
	Гельмут:	Не уходила бы ты никуда.
	Карл:	Да пусть.
	Гельмут:	Дело ваше.

	Хелен:	(одна на краю сцены) Ох, Санта-Мария, что же мне делать? Меня учили, что у Бога просить дурно, надо просто жить и ждать. Терпение - благодетель. Мария, но ведь не для меня же, Мария, пожалуйста, попроси Его и сама, если у тебя будет время, Мария, присмотри за ними, чтобы хоть не каждый день были голодны, чтобы не погибли по глупости и случайности. Мария, их раскидало по белу свету, как и нас когда-то - мы, вечные глупые дети Хаммельна, и у нас нет ни дома ни иной надежды, кроме тебя и Бога, ибо даже если бы у меня был меч, чтобы защитить их, я никогда не смогу обойти всю землю и успеть к каждому из них с помощью и утешением. Мария, присмотри за ними, ладно? За Анхен, за Гансом, за Карлом, за Сонни, за Элис, за Марией. Кого я еще запомнила? За Фридрихом, за Катариной, за Эриком. Да даже если я назову все имена, какие только придут мне на ум, я не ошибусь. И еще, Мария, еще, пожалуйста, не оставь, не покинь этого безумца, охрани, убереги, спаси, если надо, не забудь - безумного Крысолова из Хаммельна.
	Конец

Марина Karol Комаркевич Сестра Крысолова. II Действие

Марина Karol Комаркевич
Сестра Крысолова. II Действие