Марина Karol Комаркевич
Сестра Крысолова. I действие

Сестра Крысолова

(Пьеса в двух действиях)

Действующие лица:

Хелен - актриса бродячего театра.
Карл - ее муж, актер бродячего театра.
Крысолов - тот самый Крысолов из Хаммельна.
Гельмут - друг Карла, актер бродячего театра.
Безумный Генрих
Мэр Хаммельна.
Моряк.
Хозяйка трактира.
Фру Вербель.
Фру Гретель.
Анхен - ее дочь, 10 лет.
Фру Майцер.
Фру Фонгельштейн.
Господин Кунцер.
Господин фон Хейм.
Ганс - его сын, 14 лет.
Офицер охраны.
Франц ....... |
Фриц........... | городские охранники.
Фридрих...|
Городской глашатай.
Горожане, горожанки и дети славного города Хаммельна.

	I действие
	Город Хаммельн. Сто лет после появления Крысолова. Милый старый городок, увитый зеленым плющом и уставленный железными решетками, глашатай и с ним городская охрана разводят по домам детей после школы. Родители - преимущественно матери - встречают детей в дверях. Хелен сидит где-нибудь немного в сторонке. Поздний вечер.
	Глашатай:	Терезу Локк, двенадцати лет, дочь городского охранника, встречает ее мать - фру Локк. Иоганна фон Вольге, десяти лет, сына советника, встречает его мать - фру фон Вольге. Элис Марию Гюнтер, четырнадцати лет, дочь городского охранника, встречает ее мать - фру Гюнтер. Готфрида Вейзе, восьми лет, сына портного, встречает его мать - фру Вейзе.
	Продолжая выкрикивать, уходят со сцены. Входит моряк.
	Моряк:	Хо! Ну, вот и отлично! Привет, крошка!
	Хелен:	Здравствуйте, сударь, добрый вечер.
	Моряк:	Чего? Ты чего? Ты кто? Ты шлюха?
	Хелен:	Я? Нет.
	Моряк:	А кто тогда?
	Хелен:	Не знаю. Так просто.
	Моряк:	Ну да? Так просто. Так поздно вечером и такая оборванка, ты сидишь на улице - так просто. Может, ты еще скажешь, что ты - барышня? Хо-хо! Барышня! А где же твоя служанка Лизбет, которая подает тебе бульон в постель? Или ты убежала от нее, надев платье кухарки? А? Что молчишь?
	Хелен:	Я не барышня совсем. И у меня нет кухарки. Я сама хорошо готовлю.
	Моряк:	Да? А для кого ты хорошо готовишь? Ты - такая оборванка и такая... ничего себе... Может, ты содержишь трактир и вышла подышать воздухом посреди вечернего угара? А? Ну, так это - вранье. Я знаю здесь все трактиры и всех хозяек лучше, заусенцы на собственных пальцах.
	Хелен:	Я не трактирщица.
	Моряк:	Вот и выходит, что ты - шлюха! Кто же еще так поздно и в таком рванье станет сидеть на улице и петь песенки? Посмотрите на нее. Или ты скажешь, что тебя прибил и выгнал на ночь глядя, пьяный муженек? А?
	Хелен:	Нет. Муж меня любит.
	Моряк:	Он тебя любит! Ну что ж, я скажу тебе - есть за что. Ты такая... Ничего себе... Хм. Слушай. Он тебя любит, говоришь ты? Ну, так зачем же так поздно ты ушла от него? А? Нет, я в таких делах не ошибаюсь. Может у тебя и есть муж, но сама ты точно - шлюха!
	Хелен:	Послушайте, сударь, ну что вы ко мне пристали? Такой хороший вечер. Я ведь сижу и не трогаю никого. Что вам нужно от меня?
	Моряк:	Хо! Что нужно! И я еще должен объяснять. Другой только кивнешь, и она уже бежит следом на своих резвых ножках.
	Хелен:	Ах, это! То-то я никак не могу понять, что вы заладили - шлюха, да шлюха. Ну, в городах как только не обзывают, ничего, я привыкла. Вы бы сразу сказали, сударь, попросту, я бы вам сразу и ответила: никуда я с вами не пойду. Дело в том, что я моего мужа тоже люблю. Очень. Вот так.
	Моряк:	Ну и дела. Такая молодая женщина - почти девочка - и убежала поздно вечером от мужа. От мужа, которого она любит. Наверное, он старый? Старый, но добрый - поэтому ты его и любишь?
	Хелен:	Нет. Он совсем не старый. Хотя и очень добрый. Он просто сейчас занят делами.
	Моряк:	И какими же, позволь узнать?
	Хелен:	О, серьезными, сударь, серьезными. Сейчас я вам расскажу. Сегодня утром, сударь, мой муж и его приятель Гельмут обошли все овощные лавки в городе и собрали там всю-всю луковую шелуху, какую им только позволили. И они принесли этой шелухи - горы!
	Моряк:	Так, так. Мне уже интересно.
	Хелен:	И мне тоже интересно. Вы, случайно, не знаете, на какой день может выветриться запах лука? Все сегодняшнее утро, верите ли, сударь, все утро и весь день они варили эту шелуху и красили в ней наши занавеси. Теперь там все так сильно пропахло луком, что я даже не хочу возвращаться. Так и буду всю ночь бегать по городу.
	Моряк:	Идем лучше со мной.
	Хелен:	Избавьте, сударь. Я же вам сказала. Я люблю моего мужа. А что лук не люблю - не велика беда: запах выветрится, муж останется.
	Моряк:	А вдруг нет? Улетит вслед за луковым запахом?
	Хелен:	Карл меня любит.
	Моряк:	Ну да. И потому отпускает так поздно шляться по городу и петь песенки. Словно ты - нищая или дурочка.
	Хелен:	Это я сама. Карл, наверное, уже волнуется. А мне просто так нравится в городе рано-рано утром или поздно вечером, когда все спят, и на улицах нет людей. Особенно в этом городе. Я брожу и вспоминаю его: вот площадь, а вот ратуша, а вот здесь когда-то жил булочник, а теперь живет кожевенник.
	Моряк:	Ты, похоже, как и я, не совсем хаммельнская.
	Хелен:	Да. Я жила здесь... очень-очень давно... маленькой девочкой... Вообще-то, мы приехали только вчера. Вы ведь видели наш фургон на площади возле магистрата?
	Моряк:	А! Ну, теперь мне все понятно. Значит ты из этих, из бродячих артистов. Из тех дураков, что маются по дорогам, глотая пыль, переезжают от города к городу и утверждают, что повидали свет.
	Хелен:	А сам-то ты кто такой!
	Моряк:	Я? Хо! Я моряк, детка!
	Хелен:	Ага! Пудель, стриженый под морского волка.
	Моряк:	Чего? Да ты чего?
	Хелен:	А то, что от Хаммельна до моря пять сотен лиг трястись в телеге, или ты поднимаешь над ней парус и кричишь лошадям: право руля?
	Моряк:	Да я в отпуске сейчас...
	Хелен:	В пожизненном и бессрочном!
	Моряк:	У меня родня здесь...
	Хелен:	Они тоже моряки?
	Моряк:	Но ты - злая девчонка!
	Хелен:	(тихо) Прости, я обиделась за своих.
	Моряк:	Ты, случайно, не забыла назвать меня сухопутной крысой?
	Хелен:	Крысой? Нет, что ты. Нет. Никогда-никогда.
	Моряк:	Море, да видела ты его? Оно. Оно огромное. Оно синее. Там ветер несется между водой и небом, там волна идет за волной, и они никогда не кончаются...
	Хелен:	Когда ветер дует над лугами, трава приникает к земле, приникает и вновь выпрямляется - словно морские волны, ветер ударит справа, ударит слева, и по траве прокатится рябь, а солнце садится там, куда едет фургон...
	Моряк:	И день, и ночь работа, и соленые брызги осыпают тебе лицо, а руки почернели от смолы и покрылись белыми рубцами от соли. А вечером ты сидишь в кубрике при свече и слышишь, как вода трется о борт, чешет свою зеленую спину.
	Хелен:	И день, и ночь ты едешь, сам не знаешь куда, и фургон трясет, а ты повторяешь роли или пытаешься играть на гитаре, а вечером сидишь у костра и смотришь на звезды...
	Моряк:	На звезды, да. Большая Медведица, потом Лебедь и вот Кассиопея. Курс норд-ост, надо ставить стаксель. Боцман свистит так переливчато. Нет музыки слаще боцманского свистка.
	Хелен:	Ты, никак, боцман?
	Моряк:	Я? Ну да, в общем. Боцман.
	Хелен:	Похоже. А музыки нет лучше той, что играет старый скрипач в трактире.
	Моряк:	Тут ты права. Слушай, оборвашка, пойдем сейчас со мной в трактир? Да не за тем, не за тем. Просто посидим, выпьем.
	Хелен:	Прости, я не могу. Мне, пожалуй, надо возвращаться.
	Моряк:	Да? Ну ладно. Эй, оборвашка, а когда же будет ваше представление?
	Хелен:	Завтра. Приходи завтра, когда колокол пробьет семь раз. Жаль, это представление будет не самым лучшим.
	Моряк:	Почему?
	Хелен:	Да, так. Глупость какая-то. У нас при въезде в ваш город отобрали почти все музыкальные инструменты.
	Моряк:	Ну? И, конечно же, забрали все дудки и свирельки?
	Хелен:	А ты откуда знаешь?
	Моряк:	Мне ли не знать, девочка. Каждый раз, когда я возвращаюсь сюда, у меня отбирают даже боцманский свисток. Знаешь, почему?
	Хелен:	Нет.
	Моряк:	Рассказать тебе, что ли? Раз уж мы не идем в трактир. Это вроде как сказка. Ты ведь любишь сказки? Слушай. Сто лет тому назад в этом самом городе Хаммельне случилось большое несчастье - здесь вдруг расплодилось видимо-невидимо крыс. Они жили везде - в домах, в лавках, даже в ратуше - кстати, в ратуше они съели всю вощеную бумагу. Представляешь, как плакал налоговый инспектор? Ну, да не в нем дело. От крыс-то просто не было житья. И тут вдруг, откуда не возьмись, объявился в Хаммельне один странный человек - оборванец, вроде тебя. Пришел, и предложил магистрату избавить город от крыс. Уговорились о цене. А потом он вышел на улицу и заиграл на своей флейте - и все крысы, все до одной, выбежали из своих нор и пошли за ним. Он увел крыс из Хаммельна, причем так ловко, скажу я тебе, что на следующий день во всем городе не нашли даже маленького крысенка. Вот тут-то магистрату бы не дурить и рассчитаться с молодцом честь по чести, а они отказались ему платить. Не велика, мол, была работа - сыграть на дудке. Напрасное это было дело, скажу я тебе - ведь флейтист-то не убрался восвояси. И ладно бы, если б он просто обокрал магистрат, но получились все совсем иначе. В ту же ночь пришел он к заставе и вновь заиграл на своей дудке, только музыка это была уже другая. Страшная музыка. Под эту самую музыку все детишки Хаммельна даже те, кто не умел ходить, не знаю уж, как им это удалось - все до одного ушли за крысоловом. И сгинули невесть где. Утром, понятное дело, поднялся шум, матери голосили так, что слышали в соседних деревнях, ну да что уж теперь можно было сделать? Времени с той поры прошло много. Новые дети успели понародиться да вырасти, а старый закон, принятый в тот год магистратом, все еще в силе - запрещено ввозить в Хаммельн любые дудки и даже самые простые свистульки. Так-то, господа артисты.
	Хелен:	С какой заставы ушли эти несчастные дети?
	Моряк:	Да откуда ж я знаю? Это ведь только сказка. Говорят, с северной.
	Хелен:	Да, с северной...
	Моряк:	О чем ты загрустила, оборвашка?
	Хелен:	Печальная сказка. С невеселым концом.
	Моряк:	Ерунда. Сказка и есть сказка. Глупые россказни. Бабкины поверья.
	Хелен:	Сказка сказкой, но законы-то настоящие. И флейту у меня на заставе отобрали тоже по-настооящему.
	Моряк:	/встает/ Флейту? Ты играла на Флейте?
	Хелен:	Куда же ты? Это ведь все - глупые россказни. Сказка.
	Моряк:	Не в этом дело, милая. А в чем, я тебе потом объясню. Если увидимся. У меня, честно говоря, и вез тебя в этом городке жизнь не сладкая. Пора мне. Дела, знаешь...
	Моряк поспешно уходит.
	Хелен:	(одна) Как сумасшедший. И солдаты на заставе тоже, как сумасшедшие. Бедные, бедные люди. Или это я сумасшедшая? А они живут просто, как привыкли. А я? Наверное, я - сумасшедшая. Почему еще я так нежно, и так отчаянно люблю эти звуки? (Напевает) И всегда мне мерещится. Вот и сегодня опять, опять мне мерещилось, что где-то совсем рядом кто-то играл на флейте.
	Входит безумный Генрих. Незаметно для Хелен, приближается к ней сзади.
	Безумный Генрих:	Кто ты? Я знаю тебя?
	Хелен:	Боже мой! Что вам угодно от меня, сударь?
	Безумный Генрих:	Нет, я не знаю тебя. Жаль.
	Генрих уходит. Хелен бросается бежать и попадает прямо в объятия Карла.
	Карл:	Хелен. Вот ты где. Ну, так я и думал.
	Хелен:	Карл! знаешь, я сейчас говорила с таким смешным человеком.
	Карл:	Опять?
	Хелен:	Ну, Карл, Карл! Он сперва подумал, что я - шлюха, а потом сказал мне, что все бродячие артисты - дураки, и мы поругались, а потом он рассказал мне сказку про этот город.
	Карл:	Про то, как крысолов увел из Хаммельна сначала крыс, а потом и детей.
	Хелен:	Ты сердишься, Карл?
	Карл:	Нет, Хелен, нет. Что ты. Я просто пытаюсь понять, что тебе эта сказка. Ты так любишь ее, больше, чем меня.
	Хелен:	Никого, никого, никого я не люблю больше, чем тебя.
	Карл:	Идем, Хелен. Я нашел нам жилье. Мы не будем жить в фургоне, мы будем жить у фру Вербель, такой милой, милой, веселой старушки.
	Хелен:	Ура! Только можно... Я еще немного здесь посижу? Совсем немножечко?
	Карл:	Хелен...
	Хелен:	Ну, давай посидим вместе. Смотри, какой город - весь в зеленом плюще...
	Карл:	И железных решетках.
	Хелен:	Да ну тебя, Карл! Железные решетки есть в любом городе.
	Карл:	И зеленый плющ тоже.
	Хелен:	Что же, ты хочешь сказать, что этот город такой же, как и все остальные?!
	Карл:	Нет, Хелен, не такой же. Не такой же уже хотя бы потому, что ты его любишь.
	Хелен:	А ты - нет?
	Карл:	Я - бродячий артист. Сто городов я видел, из ста городов уехал, в еще сто приеду.
	Хелен:	Ты боишься, что я не захочу уезжать отсюда?
	Карл:	Боюсь, Хелен.
	Хелен:	Не надо, Карл. Ведь... ведь я - твоя. Я там, где и ты. Что мне делать в этом городе вез тебя? Идем, Карл.
	Карл:	Идем, Хелен.
	Вечер сменяется ночью. Зажигают фонари. Проходит сторож с колотушкой. Кричит: "закрываем, закрываем..." Там, где он прошел - закрываются ставни. Ночь. На крышу одного из домов выбирается Крысолов. Достает флейту и тихонько играет. Спустя некоторое время на эту же крышу выбирается Хелен.
	Хелен:	Ну вот. Ну, вот же. Я не ошиблась. Это флейта. Это ты сидишь и играешь на флейте.
	Крысолов встает, чтобы уйти.
	Хелен:	Ой, нет, стой! Не надо! Не уходи!
	Крысолов:	Почему?
	Хелен:	Я не знаю... Ты играешь на флейте...
	Крысолов:	Ну и что?
	Хелен:	Я так люблю, когда играют на флейте. Я же никому не скажу, что у тебя есть флейта. Только, поиграй еще немного?
	Крысолов:	Зачем тебе это, глупая?
	Хелен:	Как тебе объяснить? Я, наверное, дурочка. Часто-часто, когда мы едем полями или ночуем в новом незнакомом городе, или я просто иду по улице - мне вдруг кажется, что где-то играет флейта. Я думала - мне это снова кажется. Я говорила себе: Это все - неправда, я только лезу посмотреть на звезды и больше ничего. А здесь на крыше сидишь ты и играешь на флейте. Ну, разве это не чудо?
	Крысолов:	Нет, гораздо хуже.
	Хелен:	Ты боишься? Но я ведь, правда, не донесу на тебя. Я знаю - в Хаммельне нельзя иметь флейту, они и мою флейту отобрали, когда мы въехали в город.
	Крысолов:	Ты не здешняя?
	Хелен:	Нет. Почти нет.
	Крысолов:	Что значит почти?
	Хелен:	Я жила здесь. Давно. Очень давно. Маленькой девочкой. Потом уехала.
	Крысолов:	Не так уж давно. Сколько тебе лет?
	Хелен:	Ну, пусть двадцать. Что из того?
	Крысолов:	Наверное, меньше?
	Хелен:	Не важно. Я выросла, понимаешь? Вырасти, это все равно, что прожить сто лет. И даже почти умереть. Поэтому маленькой девочкой я жила здесь очень-очень давно. Сто лет назад.
	Крысолов:	Сто лет назад... Дурочка... знала бы ты, что здесь было сто лет назад.
	Хелен:	Я знаю. Я знаю сказку про Крысолова и его волшебную флейту.
	Крысолов:	Только сказку...
	Хелен:	Нет, еще я знаю, что это была не сказка.
	Крысолов:	Откуда, дурочка?
	Хелен:	Откуда? Я скажу, а ты назовешь меня сумасшедшей. Но ведь и ты... сидишь тут ночью и играешь на флейте. А я скажу тебе. Я сама... Да, я сама среди таких же детей, как я, ушла той ночью вслед за Крысоловом!
	Крысолов:	Ты! Ты врешь! Сколько тебе лет!
	Хелен:	Ну и что! Так всегда! Тогда мне было пятнадцать, теперь только ветер и дороги прибавили возраста. А я - такая же, как была, когда выбежала босиком из двора булочника и побежала на звуки флейты!
	Крысолов:	Ты врешь! Врешь, сумасшедшая!
	Хелен:	Что ты кричишь на меня!
	Крысолов:	Потому что ты врешь! (убегает)
	Хелен:	Стой! Ой, я дура несчастная! Подожди! Я ведь искала тебя! Я узнала тебя!
	Все та же ночь. В доме фру Вербель спят артисты. Врывается Хелен.
	Хелен:	Карл! Карл! Что мне делать, Карл! Он ушел. Он убежал!
	Карл:	(сквозь сон) Кто убежал, Хелен?
	Хелен:	Крысолов!
	Карл:	Хелен, ты с ума сошла.
	Хелен:	Да нет же! Он сидел на крыше и играл на флейте!
	Карл:	Хелен, не кричи так. Ты разбудишь фру Вербель. Успокойся. Говори по порядку. Кто сидел на крыше и играл на флейте?
	Хелен:	Крысолов.
	Карл:	Хорошая моя. Откуда он взялся на крыше? Этой сказке сто лет. Крысолов, даже если он и был, давно умер.
	Хелен:	Умер? Крысолов умер? Это не я, это ты сошел с ума, Карл.
	Карл:	Конечно, мы оба сошли с ума. И было это, дай-ка припомнить, ага, в прошлый четверг. Помнишь, ты еще сказала, какие крутые ступеньки.
	Хелен:	Зачем ты дразнишь меня, Карл?
	Входит фру Вербель - замечательная старушка в халате и огроменных шлепанцах.
	Фру Вербель:	Что это вы раскричались, господа артисты? Ночь на дворе.
	Карл:	Ах, простите Бога ради, фру Вербель. Моей жене приснился страшный сон: к ней, видите ли, пришел Крысолов.
	Фру Вербель:	Какая неприятность. Вы, Хелен, еще такая девочка, наверное, решили, что он пришел за вами?
	Хелен:	Нет, фру Вербель, ему нужны были крысы, а у меня ни одной не нашлось, чтобы ему предложить.
	Фру Вербель:	Ну, это не страшно. Здесь в домах полным-полно крыс. Возьмите парочку, и спокойно ложитесь спать. А хотите, я вам сейчас принесу?
	Карл:	Ах, нет, нет. Не надо, дорогая фру Вербель. Ложитесь спать. Мы не станем больше шуметь.
	Фру Вербель:	Это было бы неплохо. К слову сказать, я люблю поспать ночью. Вы, Хелен, лучше уж никому не рассказывайте про ваш сон. Крысы тут многим сняться, но вот чтобы Крысолов - такое в первый раз. Доброй вам ночи.
	Карл:	И вам тоже. Ложись, Хелен.
	Тьма. В темноте плач Хелен.
	Хелен:	Что же мне делать теперь, Карл? Что же мне делать теперь, Карл?
	Утро в Хаммельне. Прошла, наверное, уже неделя. Были и представления, и артистов в городе уже знают. Горожане торопятся по своим делам. Глашатай с городской охраной ходит по домам, собирая детей в школу.
	Глашатай:	Анни Гретель, дочь булочника, десяти лет, сопровождается в школу своей матерью, фру Гретель. Карл Людвиг Майцер, сын кожевенника, семи лет, сопровождается в школу своей матерью, фру Майцер. Сонни и Элис Фонгельштейн, двенадцати и четырнадцати лет, дочери городского охранника, сопровождаются в школу своей матерью, фру Фонгельштейн. Мария Кранцмейстер, семи лет, дочь купца, сопровождается в школу своим дядей, господином Кунцером. Ганс фон Хейм, четырнадцати лет, сын судьи, сопровождается в школу своим отцом, господином фон Хеймом.
	Уходят, продолжая выкрикивать.
	Кунцер:	(кланяется фон Хейму) Опять в суд, господин фон Хейм?
	Фон Хейм:	Да, дело.
	Кунцер:	Важное?
	Фон Хейм:	Так себе. Жена мясника поставила в подвале крысоловку. Муж подает на нее в суд.
	Все:	О!
	Фон Хейм:	Я думаю, ничего сложного. Они разведутся, вот и все.
	Фру Майцер:	Вы подумайте. Такая приличная женщина.
	Фру Гретель:	А может, это все же была ловушка для кошек?
	Фон Хейм:	Суд это рассмотрит. До свидания, господа. (Уходит.)
	Кунцер:	Вы подумайте. Находятся же такие люди, которым мешают крысы.
	Карл:	А вам они разве не мешают?
	Кунцер:	Мне? Нет. Нет, нет и нет.
	Фру Майцер:	Как крысы могут мешать? Они такие милые - серенькие и пушистые.
	Хелен:	Но у мясника они, наверное, сожрали все мясо?
	Кунцер:	А что же им еще делать, фру? Ведь они хотят есть, как и мы.
	Фру Гретель:	Да, мы с дочкой каждый вечер ставим плошку с кашей возле каждой крысиной норки. Я всегда говорю ей: Анхен, мы должны любить животных. Это гуманно.
	Хелен:	Лучше бы вы завели кошку.
	Фру Гретель:	Да что вы, фру! Кошка охотится на крыс.
	Хелен:	Конечно. А что ей еще делать? Ведь она тоже хочет есть. По-моему, если уж любить животных - так всех. И предоставить им жить так, как велит их природа.
	Кунцер:	Вы чужестранка, фру артистка, вы привыкли видеть, что в других городах все не так. Что ж, может быть, может быть. Может быть где-нибудь в Цюрихе или в Ганновере мясники и не угощают крыс мясом из своей лавки. Пусть так. Но мы гордимся, фру. Да, да, гордимся. Мы гордимся нашим городом, где даже с самыми малыми тварями обходятся гуманно и сердечно. Мы заботимся обо всех.
	Карл:	И о детях тоже? Почему они ходят в школу под стражей?
	Кунцер:	Под стражей? Бог с вами. 0-Хо-хо! Как вы меня насмешили!
	Фру Майцер:	Под стражей? Да вы шутник, господин артист.
	Все смеются.
	Кунцер:	Не под стражей, а под надежной и сильной защитой, господин артист. Мы заботимся о наших детях.
	Карл:	От чего вы их защищаете?
	Фру Гретель:	Ох, мало ли. Я всегда так волнуюсь, когда Анхен не со мной.
	Фру Майцер:	Ведь все может случиться. И упадет, и расшибется. Маленький еще. А то уйдет куда-нибудь.
	Хелен:	Да куда ж им уйти? И зачем?
	Фру Майцер:	Ну, зазовет кто-нибудь. Всякое бывает. Зазовет. Научит нехорошему.
	Фру Гретель:	Нет, нет. Так спокойнее, когда они под защитой. Так ничего не случится.
	Кунцер:	У нас в городе нет плохих людей. Но ведь надо смотреть в будущее, вдруг завтра они придут, эти самые плохие люди? Мы должны быть готовы уберечь наших детей.
	Карл:	А если эти плохие люди никогда не придут?
	Кунцер:	Что вы. Непременно придут. Мир не без плохих людей.
	Хелен:	Явится, например, Крысолов.
	Кунцер:	Ох, фру, какую вы глупость сейчас сказали.
	Фру Гретель:	Это уж точно. Ничего глупее не придумаешь.
	Кунцер:	До свидания, господа. Мне пора по делам. (Уходит.)
	Фру Гретель:	Вы думаете, фру, что мы здесь все необразованные и верим в эти сказки. Вы нас обижаете. Извините, пора мне. (Уходит.)
	Фру Майцер:	Понятное дело, чужестранцы. Приехали и надо всем смеются. Нет, чтобы поучиться хорошему. (Уходит.)
	Карл:	Хелен, ну зачем ты так, Хелен. Обидела всех, напугала.
	Хелен:	Напугала? Да они и так все перепуганы - дальше некуда.
	Карл:	И не надо дальше. Ты, моя хорошая, разве не знаешь, что может вытворить человек, который от страха всякий страх потерял?
	Хелен:	Знаю. Бедные дети Хаммельна.
	Карл:	Да. Бедные, бедные дети. Теперь я понимаю, почему на представлениях не было ни одного ребенка.
	Хелен:	Что же делать, Карл?
	Карл:	А что тут сделаешь? Пойдем.
	Фру Фонгель- штейн:	(робко выглядывает) Фру, простите, фру. Можно вас на минуточку?
	Карл:	В чем дело?
	Фру Фонгель-штейн:	Ах, мне бы поговорить с вашей женой, господин артист.
	Хелен:	Я догоню тебя сейчас, Карл.
	Карл:	Хорошо, Хелен. (Уходит.)
	Фру Фонгель-штейн:	Спасибо, фру, спасибо, вы так добры.
	Хелен:	Ну, что вы.
	Фру Фонгель-штейн:	Уж не знаю, как бы вам это сказать, фру.
	Хелен:	Чем вам помочь?
	Фру Фонгель-штейн:	Понимаете, муж у меня выпивает немножко. Не так, чтобы очень, но, в общем, есть за ним такой грешок. Я не жалуюсь, фру, но ведь тяжело. Вы понимаете?
	Хелен:	Да, конечно. И что же?
	Фру Фонгель-штейн:	А мой кузен, фру, он служит в городской охране. Он мне сказал, что вы на флейте играете, фру, и что флейту эту у вас забрали. Она сейчас у кузена как раз и хранится. Понимаете?
	Хелен:	Да. То есть, нет, и что?
	Фру Фонгель-штейн:	Ах, фру. Какая вы. Не хотите сознаваться. Но ведь я бы вам заплатила.
	Хелен:	Но я и правда не понимаю.
	Фру Фонгель-штейн:	Милая, я попрошу кузена, он вернет вам флейту. На время, а то ему попадет. И я еще заплачу. А вы сыграйте так, чтобы муженек мой чуть услышит - и бегом из кабака домой.
	Хелен:	Но это же невозможно.
	Фру Фонгель-штейн:	Почему? Я вас не обману. Я же честно вам заплачу. А хотите, и вперед заплачу. Вот, возьмите.
	Хелен:	Не надо. Что вы. Я ведь не смогу вызвать мужа вашего.
	Фру Фонгель-штейн:	Не хотите, значит.
	Хелен:	Я не могу. Это невозможно.
	Фру Фонгель-штейн:	Я ведь на вас не донесу. Мне на вас донести, все равно, что на саму себя.
	Хелен:	Да о чем вы говорите. Это не-воз-мож-но. Так просто не бывает. Я этого сделать не могу. И никто не может.
	Фру Фонгель-штейн:	А Крысолов-то мог?
	Хелен:	Но я же не Крысолов. Это сказка. И флейта у меня самая обычная.
	Фру Фонгель-штейн:	Ну да, обычная. Обычную бы не отобрали. (Уходит)
	Хелен:	(Кричит ей вслед) Это все глупость, какая глупость! (тихо) Ой, Крысолов, Крысолов. Что ты натворил.
	Появляется Безумный Генрих. Подходит к Хелен.
	Безумный Генрих:	Кто ты? Я знаю тебя?
	Хелен:	Опять это вы, сударь? Да что же вам нужно?
	Безумный Генрих:	Я не знаю тебя. Жаль.
	Трактир недалеко от магистрата. Хозяйка занята своими делами. В углу тихонько сидит Крысолов. На него никто не обращает внимания. Да и вообще, замечает ли его хоть кто-нибудь? В трактир входит Безумный Генрих, незаметно оказывается позади хозяйки.
	Безумный Генрих:	Кто ты? Я знаю тебя?
	Хозяйка:	Ох, как напугал! Опять это ты? Уходи отсюда.
	Безумный Генрих:	Я не знаю тебя? Кто ты?
	Хозяйка:	Убирайся, кому говорю! Вот сейчас придут городские стражи, устроят тебе. И мне тоже попадет. Уходи прочь.
	Безумный Генрих:	Не знаю тебя. Жаль. Дай пряник.
	Хозяйка:	На, возьми, да убирайся. Никакого от тебя избавления, сумасшедший. И когда ты, наконец, помрешь, попрошайка.
	Безумный Генрих:	Злая.
	Входят городские охранники Фриц и Франц.
	Фриц:	Вот оно что. Опять этот уродец здесь?
	Хозяйка:	Не знаю, как отвадить. Бью, гоню, а он приходит и приходит. Замучил, сумасшедший.
	Франц:	А мы его сейчас поучим - полечим. Иди-ка сюда, уродец.
	Безумный Генрих:	Боюсь.
	Фриц:	Не бойся, дурак. Конфету хочешь?
	Безумный Генрих:	Хочу. Дай. Кто ты? Я знаю тебя?
	Фриц:	Я-то городской охранник. А вот ты кто?
	Безумный Генрих:	Генрих. Дай конфету. Кто ты?
	Фриц:	А кто тебе нужен?
	Безумный Генрих:	(тревожно оглянувшись) Крысолов.
	Фриц:	А Крысолов кто такой?
	Безумный Генрих:	Я не знаю тебя. Дай конфету.
	Фриц:	Ты мне сперва про Крысолова скажи.
	Безумный Генрих:	Не знаю, не знаю я. (Торопливо) Нет, нет Крысолова. Не было никогда.
	Фриц:	То-то. На, возьми. (Отдает конфету.)
	Безумный Генрих:	А вот и есть, есть Крысолов. Есть.
	Франц:	Так есть, значит?
	Бьет Генриха древком алебарды.
	Безумный Генрих:	А! Кто ты?! Нету! Нельзя бить, нельзя!
	Франц:	Так есть, или нету?
	Безумный Генрих:	Нету, нету. Нельзя бить маленьких.
	Фриц:	Это кто же тут маленький?
	Безумный Генрих:	Я маленький. Генрих маленький.
	Фриц:	И сколько годиков тебе, младенчик?
	Безумный Генрих:	Шесть... шесть...
	Фриц:	И в прошлом году было шесть?
	Безумный Генрих:	Шесть...
	Фриц:	И в позапрошлом шесть?
	Безумный Генрих:	Шесть...
	Фриц:	Вот-вот. И при жизни деда моего говорил, что ему шесть. И отец мой тоже самое запомнил.
	Франц:	Ты что говоришь-то?
	Фриц:	А что?
	Франц:	Ты что говоришь-то? Ты еще, может, скажешь, что этот уродец старше твоего деда?
	Фриц:	(Внезапно со страхом) Пошел вон отсюда, урод проклятый!
	Франц:	Убирайся, чтоб мы тебя не видели!
	Вдвоем бьют Генриха и выгоняют его.
	Франц:	Ты скажи мне еще что-нибудь такое.
	Фриц:	Да ладно, Франц, ладно. Ошибся я. Тогда какой-нибудь другой урод шастал. Да мало ли. Да у нас весь город дураками полон - долго ли перепутать-то?
	Франц:	Это кто же у нас дураки?
	Фриц:	Как кто? А приезжие? Или еще того хуже - соседи. Вот у тебя, Франц, кто соседи?
	Франц:	Капитан наш, господин Дюллер.
	Фриц:	А, ну это тебе не повезло с соседями. Умные попались.
	Франц:	Это мне не повезло?
	Фриц:	Конечно тебе, а то кому же еще? Вот если вы наш капитан Дюллер был дурак...
	Франц:	Так, так!
	Фриц:	Ох, Франц, опять я что-то не то сказал. Я уж лучше помолчу.
	Франц:	Уж ты лучше помолчи, Фриц. Право, тебе самому проще будет.
	Фриц:	Дайте мне пива, хозяйка. За пивом молчать сподручнее.
	Хозяйка:	Извольте. И вам, господин Франц?
	Франц:	Можно. Пиво работе не вредит.
	Входят Карл, Хелен и Гельмут.
	Карл:	День добрый, господа охранники. Здравствуйте, хозяйка.
	Хозяйка:	Добрый день. Чего изволите?
	Гельмут:	А чего у вас найдется, хозяюшка. Мы за утро наработались, есть хочется - ужасно просто, да и выпить можно.
	Франц:	А позвольте узнать, господа артисты, чем вы так с утра были заняты, что к полудню уже умираете от усталости?
	Карл:	Как чем? Репетировали.
	Франц:	Ногами дрыгали да песенки пели?
	Карл:	Это вы в самую точку попали, господин охранник. Мы как раз новую песню выучили: Дорогой наш мэр Нам во всем пример. И ногами при этом вот так: ать-два, ать-два!Очень сложное упражнение.
	Франц:	Шутить изволите?
	Карл:	Конечно, а вы что думали?
	Франц:	Я не думаю, я работаю.
	Карл:	Оно и заметно. Если бы вы думали, вас бы на эту работу не взяли.
	Франц:	Чего?
	Фриц:	Я ж тебе говорил, Франц. Все приезжие - дураки. И говорят непонятно. И сами не понимают, что говорят.
	Хелен:	(до этого молча смотрела на Крысолова) Ох, господа, вам бы не охранниками работать да артистами, а колоколами на городской башне, лучше колоколов ни в одном городе не найдешь.
	Фриц:	От чего же это, фру?
	Хелен:	Языки у вас вон какие длинные, а звону-то стоит - словно на ярмарку.
	Карл:	Хелен, вот уж твой язычок точно носили сегодня к точильщику ножей.
	Гельмут:	Да не только сегодня. Похоже, Хелен, ты носишь его туда каждое утро.
	Фриц:	Ну? А чем же вы, Фру, платите точильщику?
	Хелен:	Ах, господин охранник, точильщик уже тем мне благодарен, что я не проверяю остроту на нем самом.
	Фриц:	Вот это, действительно, славно. Выпейте-ка с нами, господа артисты. А еще лучше, спойте нам что-нибудь. Как это вы там вчера пели: Если тебе я не дорога, Я тебе быстро наставлю рога.
	Хелен:	Но ведь это и не песня даже. Давайте, лучше, я спою.
	Карл:	Хелен, ты споешь?
	Фриц:	Давайте, фру, давайте. Спойте нам.
	Карл:	Хелен? Ты споешь?
	Хелен: (поет)	Шел однажды путник. К соседнему городу А зачем он пошел? А зачем ему надо. Дома оставались Мать да сестра, Он им обещал, Что вернется с утра. То ли позабыл О намеченной цели, Толи Божьи Ангелы Недоглядели, Только городок он Прошел не спеша, Не нарушая Размеренный шаг. И ушел куда-то За город, за гору, Скрылся незаметно, Не тихо, не скоро, Лишь с пустой котомкой На руках, По дороге или По облакам. Может на закате, Может на восходе, Говорят, и ныне Он ходит и ходит, Говорят, ищет И не может найти, Кто бы указал ему Конец пути.
	Франц:	Ну и о чем эта песня? Дурацкая какая-то.
	Фриц:	Так чего же ты хочешь? Приезжие.
	Карл:	Не любите, значит, приезжих?
	Гельмут:	Карл, Карл...
	Карл:	Да я ничего, так просто. А вот и пиво. Спасибо, хозяйка.
	Все заняты. Крысолов встает, чтобы уйти. Хелен догоняет его.
	Хелен:	Не уходи. Я знаю, кто ты.
	Крысолов:	Кто же?
	Хелен:	(негромко поет) Кто там в плаще гуляет пестром, Сверля прохожих взглядом острым, На черной дудочке свистя?.. Господь, спаси мое дитя!
	Крысолов:	Что с того?
	Хелен:	(встав на колени) Не уходи. Я пела для тебя. Я знаю, как ты одинок.
	Крысолов:	Что тебе до этого?
	Хелен:	Сто лет, сто лет я бродила по свету. Я не искала тебя, но мне хотелось тебя встретить.
	Крысолов:	Зачем тебе это?
	Хелен:	Сперва мне хотелось спросить, где те дивные страны, которые обещал нам твоя флейта, потом я хотела узнать - зачем ты это сделал, а потом - вот сейчас - уже много лет, мне хочется сказать тебе - бедный мой, кто же так наказал тебя. Неужели никто никогда не любил тебя. Ну, хочешь...
	Крысолов:	Нет.
	Хелен:	(поспешно) Ты видел вчера наш фарс? Понравилось тебе?
	Крысолов:	Смешно.
	Хелен:	Понравилось?
	Крысолов:	Да, пожалуй.
	Хелен:	А ты приходи еще. Придешь?
	Крысолов:	Наверное.
	Хелен:	А ты приходи насовсем.
	Крысолов:	То есть как? Зачем?
	Хелен:	Поедешь с нами. Будешь играть на флейте. Нам флейтист очень нужен, я плохо играю, а больше вообще никто не умеет. А? Ты ведь, наверное, не только эту страшную музыку можешь?
	Крысолов:	Не знаю. Я не пробовал.
	Хелен:	Вот-вот. Ты попробуй только немножечко. Вдруг получится.
	Крысолов:	Да зачем все это? 3ачем?
	Хелен:	Это было бы хорошо. Карл на гитаре, ты на флейте. А мы с Гельмутом наденем цветные костюмы.
	Крысолов:	В этом городе запрещено играть на флейте.
	Хелен:	Ну и что? Мы уедем отсюда, мы уедем, и ты забудешь Хаммельн.
	Крысолов:	Взгляну на тебя и вспомню.
	Хелен:	Прости меня.
	Крысолов:	За что? Я не понимаю. Сто лет ты бродишь по свету. Сто лет ты должна меня ненавидеть. Если ты так добра - оставь меня. Иначе мне придется подумать, что ты - святая, зачем ты подходишь ко мне?
	Хелен:	Я люблю тебя.
	Крысолов:	А его?
	Хелен:	Он - мой муж. Ты - мой брат.
	Крысолов:	И много еще у тебя родни?
	Хелен:	Все, кто ушел на зов твоей флейты.
	Крысолов:	Приличная семейка. Ладно, я пошел.
	Хелен:	Где мне найти тебя?
	Крысолов:	Зачем?
	Хелен:	Вдруг ты захочешь играть в нашем театре?
	Моряк:	(только что вошел) А, оборвашка. Послушай-ка меня, дурочка.
	Хелен:	Что вам, сударь? Ох, это ты. Здравствуй, боцман.
	Моряк:	Я скажу тебе быстро и уйду. Ты только пойми правильно. Так вот - я ведь почти не хаммельнский, я путешествую. Мне плевать на эти суеверия, мне-то плевать. Но ты, оборвашка, никому лучше не говори, что играешь на флейте. Слышишь, никому в этом городе.
	Хелен:	Ой, отстань от меня. Что за глупость.
	Моряк:	Глупость? А ты посмотри - думаешь это тюрьма? Нет, детка. Это Хаммельнская школа. А решетки, чтобы дети не ушли. И на всех домах решетки. Поняла?
	Хелен:	А я-то тут при чем?
	Моряк:	Ни при чем. Вот и молчи, чтобы быть уже совсем ни при чем.
	Хелен:	Не понимаю.
	Моряк:	И незачем. Смотри. (громко) Что-то в этот мой приезд в Хаммельне не продохнуть от крыс. Ночью у меня съели весь хлеб и сало.
	Франц:	Так уезжай поскорее, Клаус. Не нравится тебе у нас в городе и проваливай.
	Фриц:	Это точно. Вечно тебя тут все не устраивает. Крысы ему, видите ли, мешают. Да крысы - милейшие зверюшки. Сам, небось, съел свое сало.
	Моряк:	Ну, тише, тише, господа. Раскричались. (Хелен) Видала (Уходит.)
	Хелен:	Не понимаю.
	Фриц:	Понимать-то нечего, фру. Вечно этот Клаус мутит чистую водичку. Крысы ему мешают. Вы с ним не связывайтесь. Спойте нам лучше, фру, еще что-нибудь, только повеселее.
	Хелен:	В другой раз.
	Фриц:	Напугал он вас, фру?
	Хелен:	Нет, что вы, я ничего не боюсь.
	Франц:	Совсем-таки ничего?
	Хелен:	Ничего. Хозяйка, а кто этот человек? Вот здесь сидел.
	Хозяйка:	Откуда мне знать. Приезжий. Не заплатил еще к тому же.
	Фриц:	Не заплатил? Вот все они так, приезжие. И ищи его теперь.
	Франц:	Найдем.
	Крысолов появляется в дверях. Хочет уйти.
	Хелен:	Он вернулся. Не уходи же. Не надо. Пожалуйста.
	Крысолов:	Я. Я забыл заплатить.
	Хелен:	А, может, что-то еще?
	Крысолов:	Нет. Ничего больше. Ничего!
	Хелен:	Успокойся.
	Крысолов:	А я и не волнуюсь. Я спокоен. Меня ничто не волнует. Вот сейчас заплачу.
	Хелен:	Бедный мой.
	Крысолов:	Хозяйка! Я должен сколько?
	Хозяйка:	А сколько вы выпили, господин, я не считала?
	Хелен:	Сядь, пожалуйста.
	Крысолов:	Да, пожалуйста, сяду. Сколько хочешь. Хоть на всю жизнь. Одну кружку я выпил.
	Хозяйка:	Три кроны с вас.
	Крысолов:	Вот, получите. Доброе пиво в Хаммельне. Я сяду. Ну, сел. Чего еще?
	Хелен:	Не надо. Пожалуйста. Не надо так.
	Крысолов:	А как надо? Как надо?
	Хелен:	Что с тобой? Чем мне помочь тебе?
	Крысолов:	Не знаю. Ничем. Не надо ничего.
	Хелен:	Хорошо. Как ты хочешь. Только не уходи.
	Крысолов:	Почему?
	Хелен:	Тебе плохо одному.
	Крысолов:	А тебе-то что?
	Хелен:	Мне плохо без тебя.
	Франц:	Оп-ля! Вот те на!
	Карл:	Хелен?..
	Крысолов:	О, Боже! (Убегает.)
	Хелен:	Где я смогу найти тебя? Слышишь? Где я смогу найти тебя?!
	Тишина в трактире.
	Карл:	Хелен, нам пора идти.
	Хелен:	А? Куда? Уже?
	Карл:	Хелен, пойдем.
	Хелен:	Хорошо.
	Франц:	Ну и ну...
	На улице Карл и Хелен вдвоем.
	Карл:	Хелен?
	Хелен:	Да, Карл.
	Карл:	Что случилось, Хелен?
	Хелен:	Ничего, Карл.
	Карл:	Но ты в трактире... Весь трактир видел.
	Хелен:	Подумаешь, весь. Три человека.
	Карл:	Шесть.
	Хелен:	Вы с Гельмутом не в счет. Да и вообще. Чего такого страшного произошло в трактире?
	Карл:	Ты с ним говорила.
	Хелен:	Ну и что? Разве за это нужно заплатить?
	Карл:	Но ты с ним говорила так, словно сейчас в любви признаешься.
	Хелен:	Я люблю весь мир и могу признаться в любви каждому встречному.
	Карл:	Но я - твой муж.
	Хелен:	И я люблю тебя.
	Карл:	Но люди-то что подумают.
	Хелен:	Пусть будет стыдно тому, кто подумает об этом дурно.
	Карл:	Это не ты придумала.
	Хелен:	Да, это сказал какой-то король. А может, еще только скажет.
	Карл:	И по какому же поводу он столь торжественно высказался?
	Хелен:	Он вступился за честь своей жены, когда она случайно попала в дурацкое положение. Кажется, у нее чулок с ноги упал во время бала.
	Карл:	Этот король, бесспорно, был прав. Но, кроме того, он еще и король, а к мнению королей все остальные просто обязаны прислушиваться.
	Хелен:	Но разве ты не король? Король нашего фургона. А я - твоя жена.
	Карл:	Ты переспоришь кого угодно. Кто был этот человек?
	Хелен:	Крысолов.
	Карл:	Хелен!.. Ну, хорошо, хорошо. Это был Крысолов. Тот самый Крысолов. А тебе что от него нужно?
	Хелен:	Ничего.
	Карл:	Тогда зачем тебе искать его?
	Хелен:	Я люблю его.
	Карл:	А меня?..
	Хелен:	О, никого, никого, никого в этом мире я не люблю так, как тебя.
	Карл:	А его?
	Хелен:	Он - мой брат.
	Карл:	Кто?
	Хелен:	Карл, а он мог бы остаться в нашем театре? Он ведь так здорово играет на флейте.
	Карл:	Кто? Этот сумасшедший? Но он же... сумасшедший!
	Хелен:	У него жизнь тяжелая.
	Карл:	О, да. Как у лошади в каменоломне.
	Хелен:	Знаешь, как он устал.
	Карл:	Знаю. Как, верблюд, бредущий через бескрайнюю и безводную пустыню.
	Хелен:	Он всю жизнь был один.
	Карл:	Конечно. Словно отшельник в пещере, куда не проникает луч солнца.
	Хелен:	Ты злишься, Карл.
	Карл:	Нет. Вовсе нет. Ты такая неожиданная женщина. А я-то думал, что я уже ко всему привык.
	Хелен:	А тут вдруг...
	Карл:	Да, а тут вдруг. Слушай, я ведь его впервые вижу. Когда ты успела его полюбить? И за что ты успела его полюбить?
	Хелен:	А что, для этого нужны причины?
	Карл:	Нет, хотя бы время.
	Хелен:	У меня его было достаточно.
	Эта сцена идет вне времени и пространства.
	Хелен:	Сядь, поговорим. Город в вечернем солнце. Городские окна полны огнем. В городе в эту ночь странный рассказ начнется О тебе, обо мне, о нем.
	Карл:	Медленный бой часов режет воздух вечерний. Городские окна полны огня. Кажется мне или нет - нитью угольно-черной Нынче свяжут тебя, его и меня.
	Хелен:	Не печалься, смотри. Солнце бежит по крышам. Черепицы в бронзе всего на час. Данная нам троим, сказка идет неслышно, Плащ роняя с бронзового плеча. Как ни за чем трава снова вырастет к лету, Как ни за чем мимо бежит вода, Может быть, так и нам нужно бродить по свету - Вместе, втроем, рядом, везде, всегда?
	Карл:	Кто он?
	Хелен:	Просто, мой брат. Я - сестра Крысолова. Так легли наши карты сто лет назад. Нужен повод другой, чтобы, встретившись снова, Попытаться судьбы наши связать? Кто ты - ты знаешь сам. Этого быть не может, Но случилось, видишь, и мы вдвоем. Бог оставит, когда что-то найду дороже, Чем дыханье твое и имя твое.
	Карл:	Сказки твои чудны и надежды волшебны, Веришь, Хелен, только в них и дышу. Кто он? Несчастный маг, недалекий волшебник. Кто ты? Моя жена. Кто я? Бродячий шут. Вечереют дома, в темных одевшись красках, Город празднует завершение дня, И, над нами склонясь, в очень страшную сказку Немилосердно ведет тебя и меня. Будем кружить втроем в хитром узоре улиц, Друг за другом, каждый сам по себе, От вечерней тоски этот город-безумец Думает о нем, о мне и тебе.
	Хелен:	Сказка слегка горчит, но подойдет развязка, Мрачных мыслей морщины сотрет с лица.
	Карл:	Кажется мне или нет, только у этой сказки Боле уже никогда не будет конца.
	Хелен:	Ну и чернушник же ты, Карл.
	Карл:	У тебя учусь, Хелен.
	На улице Хаммельна. Карл. Гельмут.
	Карл:	Хелен!
	Гельмут:	Ох, не кричи.
	Карл:	Как это, не кричи? Уже вечер.
	Гельмут:	Вот именно. Уже вечер. Люди ложатся спать.
	Карл:	Да какое мне дело до людей? У меня жена пропала! Хелен!
	Гельмут:	Тебе нет дела до людей, а людям до тебя всегда есть дело. Зачем всему городу знать, что у тебя пропала жена?
	Карл:	Пусть знают. Ей передадут, что я волнуюсь. И она придет.
	Гельмут:	Хо-хо! Ей передадут. Да о том, что ты ищешь свою жену в этом городе будет знать самая распоследняя шаромыжница, но не будет знать твоя жена.
	Карл:	Это еще почему?
	Гельмут:	Сплетни никогда не достигают ушей тех, кому следовало бы их услышать.
	Карл:	Ты хочешь сказать, что Хелен нарочно ничего не скажут?
	Гельмут:	Конечно, иначе над кем же они тогда будут потешаться?
	Карл:	Что же, по-твоему, им мало смеха в наших представлениях?
	Гельмут:	Раз ты смешон на сцене, значит, смешон и в жизни.
	Карл:	Это нелепость.
	Гельмут:	Отчего же. Если сапожник тачает дурные сапоги, значит, он - растяпа, и с его женой спят все, кому не лень.
	Карл:	Разве я дурно играю свои роли?
	Гельмут:	Нет, напротив. Слишком хорошо. Сколько раз за вечер Хелен в наряде Коломбины наставляет тебе рога? Кто же после этого станет тебя уважать?
	Карл:	Но ведь это роль. Я - артист. Я перевоплощаюсь.
	Гельмут:	Объясни это сапожнику. В отличие от тебя и меня, он всю жизнь был только самим собой.
	Карл:	Я как-то не задумывался над этим.
	Гельмут:	Это от того, что ты талантлив. Живешь, как дышишь и дышишь, как живешь. И поэтому тебе кажется, что все вокруг так же мудры, как и ты сам.
	Карл:	А разве нет? Разве другие живут иначе? Или сапожник не любит свою жену? Или он мечтает шить плохие сапоги?
	Гельмут:	Нет, конечно.
	Карл:	Значит, он тоже мудр.
	Гельмут:	Только мудрость у вас немного разная. И потому, когда ты спросишь у сапожника о том, где сейчас Хелен, он тебе соврет, а ты ему поверишь.
	Карл:	Зачем ему мне врать? Я же не сделал ему ничего дурного.
	Гельмут:	А ты, мудрец, утешься тем, что он сделает это не со зла, а преклоняясь перед твоим талантом. А я пойду спать.
	Карл:	Гельмут. Мне одному-то трудно. А, ладно, иди. Хелен! Хелен!
	Двое внезапно подошедшие сзади надевают ему на голову мешок и уводят с собой. Городская мэрия. Мэр. Стража. Двое неизвестных вводят Карла и снимают с его головы мешок.
	Мэр:	Вечер добрый, господин артист.
	Карл:	Здравствуйте, господин мэр. Чем обязан?
	Мэр:	А откуда вы знаете?
	Карл:	Что?
	Мэр:	Ну, что...
	Карл:	Что вы - мэр?
	Мэр:	Да.
	Карл:	Да уж больно методы у вас мэрзкие. Чувствуется опытная рука.
	Мэр:	Спасибо. Я учту.
	Карл:	Простите, учтете в какой из книг?
	Мэр:	Вас это волнует?
	Карл:	Конечно. Ведь если вы учтете в книге бухгалтерских записей - мне следует ожидать повышения налога, если в книге об этике и морали - значит, будет запрещена половина спектаклей, а если в книге тюремных записей...
	Мэр:	О, нет. У нас нет тюрьмы. Самое страшное, что вам грозило бы - это изгнание из города.
	Карл:	Значит, я удостоюсь упоминания в городской летописи?
	Мэр:	Вполне возможно, любезный господин артист. Но... Вас не огорчит, если вы будете там записаны не под своим именем?
	Карл:	Вот новость, а под каким же?
	Мэр:	Ну, скажем... Хаммельнского Крысолова.
	Карл:	(после непродолжительного молчания) Шутите, господин мэр?
	Мэр:	Шутить - это ваша работа, господин артист. А моя - следить, чтобы шутки оставались только шутками.
	Карл:	Или чтобы их вообще не было, если, скажем, это шутки в адрес мэра города. А то, вдруг, кто-то по ошибке примет их всерьез.
	Мэр:	А вы не глупы, господин артист. Тем лучше. Тем проще нам будет понять друг друга.
	Карл:	И тем сложнее договориться.
	Мэр:	Это - неудачная шутка.
	Карл:	Удачные и неудачные шутки отпускают только ваши приближенные. Артист отпускает смешные шутки или грустные.
	Мэр:	Что ж, господин артист, если вы хотите, чтобы вашим шуткам и впредь смеялись, вам не помешало вы поучиться удаче.
	Карл:	Я должен поступить к вам на службу?
	Мэр:	Не ко мне. Не ко мне. Ко всему городу. Помочь городу - это так окрыляет.
	Карл:	Я вас понял.
	Мэр:	И что же вы поняли?
	Карл:	Вам нужно, чтобы я сыграл роль Хаммельнского Крысолова.
	Мэр:	Вы угадали, господин артист.
	Карл:	Зачем это вам?
	Мэр:	Видите ли... А, может, вы согласитесь так, без объяснений?
	Карл:	Вряд ли.
	Мэр:	Ах, да. Вы слишком умны... Я забыл. Ну, хорошо. Я борюсь с суевериями!
	Карл:	С чем?
	Мэр:	С су-е-ве-ри-я-ми. знаете, черные кошки, перевернутый хлеб, разбитое зеркало. Я лично считаю, что все это - очень вредные измышления. Они воспитывают в людях нездоровый страх.
	Карл:	Понятно. Значит, история о Крысолове, по-вашему, суеверие?
	Мэр:	Да. И очень вредное.
	Карл:	А вы знаете, я говорил на улицах с людьми. Они не верят в Крысолова.
	Мэр:	Увы, это не так. Да, конечно, они стараются не верить. Это им твердили еще в школе. Но слухи, господин артист, слухи - страшная вещь. Они не просто бродят с улицы на улицу, они приходят из минувших веков.
	Карл:	Да вы - поэт.
	Мэр:	Есть немного. Без этого нельзя. Без этого не сочинишь хорошей речи. Так вот, слухи. Как бы вы боролись с ними?
	Карл:	Не знаю. Пустил бы другие слухи.
	Мэр:	Это сделал мой дед. Он платил по пять крон глашатаям, которые кричали на площадях, что Крысолова никогда не было. Знаете, что вышло?
	Карл:	Догадываюсь.
	Мэр:	Казна опустела наполовину. Все глашатаи посрывали голос, а история о Крысолове так и не исчезла. Что бы вы сделали еще?
	Карл:	Ну, прочитал бы какие-нибудь заклинания, чтобы изгнать злые силы.
	Мэр:	Это сделал мой отец. Каждый год на торжественном детском празднике, который он учредил, горожане сжигали чучело Крысолова. Город обнесли решетками. Но слухов не стало меньше. Что вы предложите еще?
	Карл:	Право, теперь уж совсем не знаю. Может быть, обратить все в шутку?
	Мэр:	Браво! Я говорил, что вы умны! Именно в шутку! И эту шутку сыграете вы.
	Карл:	Я приду с дудкой и вызовусь увести крыс из города.
	Мэр:	Именно. И мы согласимся. И заплатим вам вперед, так, чтобы видел весь город. Кстати, эти деньги, сто крон, так у вас и останутся.
	Карл:	Я сыграю на дудке.
	Мэр:	А крысы никуда не денутся!
	Карл:	Весь Хаммельн будет смеяться.
	Мэр:	И знать больше не пожелает ни о каком Крысолове.
	Карл:	Надо мной тоже будут смеяться.
	Мэр:	Это - ваша работа.
	Карл:	И забросают тухлыми яйцами.
	Мэр:	Вам мало ста крон?
	Карл:	А потом мы должны будем собрать вещи и уехать из Хаммельна.
	Мэр:	Выбирайте, уедете вы после праздника с сотней крон или сейчас и без единой монеты в кармане.
	Карл:	Очередная мэрзость.
	Мэр:	Очередная неудачная шутка.
	Карл:	Чем вам мешает Крысолов? Такая красивая сказка.
	Мэр:	Да что же в ней красивого? Приходит мошенник и силой уводит детей из города. Все дети города боятся, что их уведет неведомо куда какой-то ужасный Крысолов. Ну, скажите, разве из таких детей могут вырасти полноценные граждане нашего города? Мне все чаще и чаще сообщают, что дети отказываются выходить из дома на улицу.
	Карл:	Наверное, они не хотят ходить с солдатами. Отмените их охрану - это ведь тоже, вроде, как часть суеверия.
	Мэр:	Нет, господин артист. Это не суеверие, это - традиция. С традициями мы не боремся, традициями мы держимся.
	Карл:	Простите, не понял?
	Мэр:	Что тут непонятного. У нас половина горожан состоит в охране. Если мы их уволим, чем они займутся?
	Карл:	Станут сапожниками, или булочниками, или портными.
	Мэр:	Зачем же нам в Хаммельне столько портных? Нам столько платья просто не сносить.
	Карл:	Но его можно продать в другом городе.
	Мэр:	Благодарю покорно. Мы не торгуем с другими городами. В других городах другие традиции. Они могут нам не подойти.
	Карл:	Хитро устроено.
	Мэр:	Зато надежно. И вообще, я вам скажу, плохо организована та традиция, которая не поддерживает сама себя. А при хорошо организованной традиции и дети вырастут законопослушным гражданами.
	Карл:	Все так. Вот только зачем? Быть детьми, заключенными под стражу, вырасти и стать стражниками для других детей? Бессмысленно.
	Мэр:	Господин артист, всегда были люди, которым нравилось сидеть дома, и были люди, которым нравилось путешествовать. Нам нравится сидеть дома.
	Карл:	Это вы сами за весь город решили?
	Мэр:	Зачем. Спросите любого хаммельнца, хочет ли он куда-то ехать.
	Карл:	А дети?
	Мэр:	А дети малы, они сами не знают, чего они хотят. Да и куда они поедут без родителей?
	Карл:	Вслед за Крысоловом.
	Мэр:	Вот от этой больной мысли их и нужно вылечить.
	Карл:	Бедные дети Хаммельна.
	Мэр:	Напротив, богатые. В нашем городе нет бедных людей.
	Карл:	Ах, причем тут деньги?
	Мэр:	Так вы, может, и от вашей сотни крон откажетесь?
	Карл:	Откажусь. Я, видите ли, люблю романтичные суеверия и не люблю уродливых традиций.
	Мэр:	А вы подумайте еще немного. У нас ведь нет тюрьмы. У нас обычно сразу казнят.
	Карл:	Пугаете?
	Мэр:	Это здоровый страх.
	Карл:	Я не умею играть на флейте.
	Мэр:	Зачем же у вас тогда была флейта?
	Карл:	Откуда вы знаете?
	Мэр:	Вот она.
	Карл:	Это флейта моей жены.
	Мэр:	Пусть сыграет она.
	Карл:	Но она же - женщина.
	Мэр:	Пустяки, мы объявим ее сестрой Крысолова.
	Карл:	Вы с ума сошли!
	Мэр:	Ничуть. Ну, как? Подписываете?
	Карл:	Еще и подписывать?
	Мэр:	Конечно. Вот договор. Читайте.
	Карл:	Нет, я не буду подписывать.
	Мэр:	Вы опять?..
	Карл:	Здесь слишком много грамматических ошибок, господин мэр.
	Мэр:	Ну, уж не вам исправлять мои ошибки, господин артист.
	Карл:	Конечно. Но и подписываться под вашими ошибками я не буду.
	Мэр:	Хорошо. Договоримся так. Ведь вы согласны?
	Карл:	Я должен поговорить с женой.
	Мэр:	Поговорите. Более того - возьмите флейту. И вот это (подает пестрый плащ). Я ничем не хочу вас связывать. Праздник завтра. Начало в семь вечера. Я жду вас в восемь у ратуши. Вы придете или не придете. А потом уедете или... не уедете.
	Карл:	Мэрзость.
	Мэр:	Грустная шутка. Проводите господина артиста.
	Дом фру Вербель. Все готово к ужину. Фру Вербель, Гельмут, Хелен и Крысолов сидят за одним столом. Все хранят молчание. Входит Карл.
	Хелен:	Карл, ну наконец-то!
	Карл:	Хелен!(Видит Крысолова.) А... Я ненадолго. В общем, мне пора. Я пошел.
	Хелен:	Карл?
	Карл:	Всем привет.
	Кланяется и выбегает. Хелен выбегает следом за ним.
	Хелен:	Карл, стой. Ну, куда ты?
	Карл:	Я пойду, погуляю.
	Хелен:	Зачем, ну, зачем ты это выдумываешь?
	Карл:	Право, не знаю. А ты полагаешь, мне не стоит уходить?
	Хелен:	Нет, конечно. Ох, Карл, что за чушь.
	Карл:	Тогда я войду?
	Хелен:	Конечно, идем.
	Входят в комнату.
	Карл:	Добрый вечер, господа.
	Фру Вербель:	На лестнице темно, наверное.
	Хелен:	Нет, светло.
	Фру Вербель:	Долго же вы там искали свой "добрый вечер". Или вы, Карл, обронили его на улице?
	Карл:	Да как же я мог обронить его, фру?
	Фру Вербель:	Уж не знаю. Только в первый раз вы вошли сюда без доброго вечера. А второй раз с ним.
	Карл:	Ах, я невежливый.
	Фру Вербель:	По правде сказать, господин артист, вам следовало бы войти с доброй ночью, а то и с добрым утром.
	Гельмут:	Здесь и так много народу.
	Крысолов:	Тогда я пойду, наверное.
	Хелен:	Зачем?!
	Фру Вербель:	А вы что, господин хороший, на улице обронили? Все одно в темноте не найдете, оставьте до рассвета.
	Хелен:	Давайте ужинать все. Карл, мы тебя ждали.
	Карл:	Ах, какая я, оказывается, важная персона.
	Фру Вербель:	Важная персона здесь - молочный поросенок. Я купила его вам к ужину.
	Гельмут:	И мы все уже истосковались, глядя на его румяные бока и пухлую спинку.
	Карл:	Ну, так и ели бы без меня!
	Крысолов:	Я не хочу есть. Я пойду.
	Хелен:	Да что же вы делаете оба?
	Фру Вербель:	Успокойтесь, милая. Просто они оба хотят быть важными персонами, и выясняют, кто из них - самый большой поросенок.
	Минута общего молчания.
	Карл:	Простите. Дурацкий день. Вернее вечер. Давайте ужинать - я голоден, как зверь.
	Хелен:	А все готово. Вот - и поросенок, и вино. Садитесь.
	Гельмут:	Что-то случилось, Карл?
	Карл:	Да, я, представьте, побывал у Мэра города.
	Хелен:	Зачем? Боже мой, зачем, Карл?!
	Карл:	Фру Вербель?
	Фру Вербель:	Я, конечно, встану и уйду. Но вы ведь не станете затыкать замочную скважину? А?
	Карл:	Нет, я лучше пока ничего не скажу. Я еще сам не привык.
	Хелен:	Но нас ведь не выгоняют из города?
	Карл:	Нет, о нет!
	Хелен:	И спектакли не запрещают?
	Карл:	Нет.
	Хелен:	А что тогда?
	Карл:	Потом. Ладно? Потом. А сейчас. Дайте, я спою. (Берет гитару и поет.) Ну, вот и все, на этот раз Финал не слишком был удачен - Ах, умер, умер Арлекин И вместе с ним Пьеро. А Коломбина, что она? Она свое сейчас доплачет, А после в петлю головой, На чем и кончит роль. И всех троих, соизмеряясь с их виной, Зароют за церковною стеной. Однако грустные дела Вдруг приключились в балагане - Из всех артистов лишь один Остался жив-здоров. Остался господин капрал, Теперь сидит на барабане, Сидит и скалится в усы, Надменно выгнув бровь. Когда зарыты в землю скрипка и труба, Их сразу заменяет барабан. Капрал - единственный герой, Капрал без маски и без грима, Капрал кричит, капрал велит, Капрал намерен быть, Он марширует и стучит В свой барабан неутомимый, И больше некому, увы, Его остановить. Ведь трое прочих спят - погребены За церковью, с обратной стороны.
	Крысолов:	Спасибо. Ужин был отменный. Доброй вам всем ночи.
	Карл:	Да вы что, сударь? Куда вы ночью-то?
	Крысолов:	Пойду.
	Хелен:	Но ты даже не попробовал сыграть на флейте. Ты же хотел.
	Крысолов:	У меня не получится. Вы искусный певец, господин артист. (Поклон Карлу.) Я не могу портить ваши песни моей бездарной флейтой.
	Хелен:	Карл, ну скажи ему!
	Карл:	Вы бредите, сударь. Вы ведь и не играли еще. Да даже если у вас не выйдет, зачем же среди ночи-то уходить?
	Крысолов:	А зачем чего-то дожидаться? Я ведь знаю, что не смогу играть в вашей труппе. Я не сумею играть достаточно хорошо, чтобы понравиться вам.
	Гельмут:	Это уж не вам судить. Вы сыграйте сначала.
	Крысолов:	Я слышал, как играл господин Карл. Мне такое мастерство недоступно.
	Хелен:	Ты глупишь. Опять глупишь.
	Крысолов:	Ничего я не глуплю! Я знаю, как я играю! Не умею я играть! Все! Не умею!
	Карл:	Хорошо, хорошо. Не умеете. Ладно. Мы вас и не заставляем. Но ведь научитесь же. Останетесь с нами, будем сыгрываться. Все потихоньку получится. Я тоже не всегда умел играть на гитаре.
	Крысолов:	Нет, нет. Все это - напрасные разговоры. Я ничего не смогу вам дать, вы только напрасно потратите со мной время. Я пойду. Прощайте.
	Хелен:	Но почему? Почему?
	Фру Вербель:	А, по-моему, здесь три глупых няньки уламывают одно капризное дите. И чем больше его хвалят, тем больше оно скандалит.
	Крысолов тут же бросается прочь из комнаты.
	Хелен:	Погоди. Нельзя же так. Подожди меня.
	Карл:	Хелен, куда ты?
	Хелен:	Не могу я, Карл, не могу. Я не могу оставить его одного.
	Убегает.
	Карл:	Хелен! Да что же это такое! Что это такое в конце концов! Я сейчас!..
	Гельмут:	Ты сейчас выпьешь вина и успокоишься.
	Карл:	Нет, я не понимаю!
	Гельмут:	А что тут понимать? Влюбилась твоя жена, влюбилась. Это пройдет. Это несерьезно.
	Карл:	Она влюбилась, хорошо, я понимаю. А он-то что о себе воображает.
	Гельмут:	Не умеет, наверное, по-другому.
	Карл:	Плевал я на всех. Дай мне вина!
	Гельмут:	Бери. Что было у мэра, Карл?
	Карл:	А! Кому-то из нас надо сыграть роль Хаммельнского Крысолова. На потеху горожанам. За сотню крон. А потом убираться из города.
	Гельмут:	А если не?..
	Карл:	Тогда нас казнят.
	Гельмут:	Понятно. Что ж. Сотня крон лучше топора.
	Карл:	Я ничего не подписывал.
	Гельмут:	Это ты умница.
	Карл:	Я обещал поговорить с Хелен. Только она умеет играть на флейте.
	Гельмут:	С Хелен ты теперь не скоро поговоришь.
	Карл:	Все равно. Пойду играть сам. Уж что-что, а изображать болвана я умею.
	Вечерний Хаммельн прибран к городскому детскому празднику. Везде горят огни, висят гирлянды и китайские фонарики. Хелен и Крысолов идут по улице.
	Крысолов:	Знаешь, это здорово, что я тебя встретил.
	Хелен:	(кивает).
	Крысолов:	И весь ваш театр. И артисты. Мне все они очень понравились. Мы завтра придем туда, и я останусь. Навсегда.
	Хелен:	Почему не сегодня?
	Крысолов:	Сегодня. Нет, завтра. Пусть завтра. Чтобы наверняка. Вот подождем до завтра.
	Хелен:	Чего ждать?
	Крысолов:	А ничего. Ты иди, а я приду завтра. Честное слово! А сегодня. А сегодня я устрою праздник всем горожанам.
	Хелен:	Какой?
	Крысолов:	(убегая) Я уведу из города всех крыс! И ни пенни с них не возьму!
	Хелен:	Не надо! Я прошу тебя! Не надо!
	Крысолов:	Они даже не поймут, кто это! А завтра я приду!
	Хелен:	Не надо! Прошу тебя! Когда ты хоть немного начнешь понимать, что творишь!
	Входит фру Гретель, за руку она ведет дочку Анхен.
	Анхен:	Мама, это не честно!
	Фру Гретель:	Я только до поворота, доченька.
	Анхен:	Уже поворот.
	Фру Гретель:	Еще немного.
	Анхен:	Не честно! Не честно! Сегодня ведь праздник!
	Фру Гретель:	Я волнуюсь за тебя, Анхен. Ты должна понимать.
	Анхен:	Не должна! Я должна идти одна!
	Фру Гретель:	Ох, горе мое. (Видит Хелен.) Добрый вечер, госпожа артистка.
	Хелен:	Добрый вечер. Куда это вы с такой нарядной дочкой?
	Фру Гретель:	Мы идем на детский праздник.
	Анхен:	Это я иду! Я одна должна идти!
	Фру Гретель:	Совсем раскапризничалась. Как я не люблю этот праздник. Понимаете, фру, дети должны придти на этот праздник одни, вот Анхен и сердится. А я так боюсь ее отпустить.
	Хелен:	Может, я ее провожу? Я как раз иду на городскую площадь.
	Фру Гретель:	Действительно? Вот чудесно.
	Анхен:	Не честно!
	Фру Гретель:	А вот и господин фон Хейм с Гансом. Здравствуйте.
	Фон Хейм:	Здравствуйте. Поздоровайся, Ганс. Ужасно надоел этот праздник. Почему дети должны гулять целый вечер по городу одни?
	Фру Гретель:	А вот госпожа артистка как раз идет на площадь. Она обещала мне присмотреть за Анхен. Может и Ганс пойдет с ними?
	Фон Хейм:	Вас это не затруднит?
	Хелен:	О, нет. Что вы.
	Фон Хейм:	Чудесно. Ганс, ступайте с этой госпожой. И заодно присмотри за Анхен.
	Фру Гретель:	Вы так любезны.
	Фон Хейм:	Ерунда. Я жду тебя к ужину, сынок.
	Ганс:	Да, папа.
	Фру Гретель:	Веди себя хорошо, дочка. Скорее возвращайся.
	Анхен:	Ну, куда я денусь!
	Родители уходят.
	Хелен:	Идем?
	Анхен:	Мы должны прийти на праздник без взрослых. Это нечестно!
	Хелен:	Но мне ведь все равно надо на площадь.
	Анхен:	Вы можете идти по другой улице.
	Хелен:	Я пойду по другой стороне улицы. Будто я и не с вами. Хорошо?
	Ганс:	Ребячество.
	Хелен:	Уж больно ты серьезен.
	Ганс:	Я уже не малыш. Довольно разговоров. Идемте.
	Анхен:	А я так не пойду! Вот! Ловите, если хотите. (Убегает.)
	Ганс:	Что же вы за ней не гонитесь?
	Хелен:	А зачем? Разве в этом городе можно заблудиться?
	Ганс:	Нет. Негде.
	Хелен:	И разве она не придет на праздник сама?
	Ганс:	А вдруг, нет. Там скучно.
	Хелен:	Если скучно, зачем же туда ходить. А что, правда, скучно?
	Ганс:	Правда. Каждый год одно и то же. Сперва мы соберемся на площади, потом принесут чучело Крысолова, и мы пойдем за ним к воротам. А у ворот его схватят стражи и сожгут. Надоело.
	Хелен:	Действительно, скучно. Давай, мы туда не пойдем.
	Ганс:	Нас будут пересчитывать.
	Хелен:	Ты что, боишься, что ли? Или тебя за это выдерут?
	Ганс:	Выдерут. И выставят перед классом. Только мне уже все равно.
	Хелен:	Это страшно - стоять перед всем классом. Пойдем на площадь.
	Ганс:	Не пойду. Я сказал - мне уже все равно. Все равно каждый день порют. Ну, расскажу им еще раз, какой я плохой мальчик. Слушай... Пойдем с тобой на крышу?
	Хелен:	Да ты что?
	Ганс:	А что? Я тебя видел просто. Из моего окна видно. Ты сидела на крыше долго-долго. Всю ночь. А я всю ночь не спал. Смотрел, как ты сидишь. Только... Я боюсь, честно говоря, немного. Там высоко.
	Хелен:	Ерунда. Идем. Ничего ты не боишься.
	Ганс:	Не совсем. Кое-чего все же боюсь. Вот когда воет в трубе или когда мать плачет.
	Хелен:	Такого я тоже боюсь.
	Ганс:	Я боюсь, когда она плачет. А придешь ее утешать, еще и наорет. Что тут сделаешь? Знаешь, чего я иногда хочу?
	Хелен:	Чего?
	Ганс:	Чтобы Крысолов по правде пришел и увел нас всех из этого города.
	Хелен:	Глупый! Ты же кроме Хаммельна ничего не видел. С чего ты взял, что там будет лучше?
	Ганс:	Знакомая песенка. А я хочу сам посмотреть. И сам решить, что лучше.
	Хелен:	Там бывает очень страшно. Ночью, в пустом поле, совершенно один. И нет с тобой никого. И дороги нет. Куда идти - неизвестно. И звуки все такие незнакомые - то ли плачет земля, то ли небо звенит над головой
	Ганс:	А на самом деле что?
	Хелен:	Кузнечики стрекочут.
	Ганс:	Так это же здорово. Хоть ненадолго побыть одному. И чтобы кузнечики стрекотали. Я бы лег в траву и никуда не шел.
	Внезапная тишина повисает над городом. Словно сейчас должна рухнуть чудовищной силы гроза.
	Ганс:	Что это, а?
	Хелен:	Не знаю. Не из-за твоего отсутствия, надеюсь.
	Ганс:	Не велика птаха. Тут другое что-то.
	Кто-то кричит: "Крысы исчезли!" По всему городу бегают родители, уводя за совой детей. Теперь уже многоголосо и страшно звучит: "Крысы исчезли! Крысы исчезли!"
	Ганс:	Ты слышала?!
	Хелен:	Иди домой! Пожалуйста! Мне надо бежать!
	Ганс:	Нет, ты слышала?! значит, он все-таки пришел!
	Хелен:	Я умоляю тебя, беги домой!
	Ганс:	Хорошо! Но он пришел!
	Они разбегаются в разные стороны. В городе неразбериха. Бегают испуганные люди с криками: "Крысы исчезли!", "Крысолов пришел!"
	Конец первого действия.

II действие > > >

Марина Karol Комаркевич Сестра Крысолова. I действие

Марина Karol Комаркевич
Сестра Крысолова. I действие